К теме поэта и поэзии не раз обращались многие художники слова, но раскрывали ее в своих произведениях по-разному. В середине ХIХ века определились две основные тенденции в понимании задач искусства.
Сторонники так называемого “чистого искусства” считали, что поэзия “заключается не в реальности, а в изяществе как формы, так и предмета стихотворения”. Они сознательно уходили от реальных проблем действительности и обращались к “вечным” темам.
Другую позицию занимали представители демократического направления в искусстве. Они опирались на опыт таких писателей, как поэты-декабристы, Пушкин, Лермонтов. Рылеев называл себя поэтом-гражданином, Пушкин гордился тем, что своим искусством пробуждал в людях “чувства добрые”, и как поэт-пророк видел миссию искусства в том, чтобы “глаголом жечь сердца людей”. Лермонтов в сложных условиях российской действительности 30-х годов ХIХ века скорбел о том, что голос поэта более не звучит, “как колокол на башне вечевой во дни торжеств и бед народных”.
Так постепенно вырисовывалась та позиция в понимании искусства, которая главную его задачу определяла как служение гражданским идеалам, воплощение чаяний народных. Свое законченное выражение она получила в эстетической программе и практике “натуральной школы” и ее дальнейших последователей, среди которых наиболее значительное место занимал Некрасов.
“В нашем отечестве роль писателя есть прежде всего роль учителя, и по возможности защитника безгласных и приниженных”, – утверждал Некрасов в одном из своих писем Л. Н. Толстому. Унаследовав лучшие традиции своих предшественников, он пошел дальше и утвердил в русской поэзии новые принципы демократического искусства, которое должно было не просто служить народу, но говорить “языком народа”. Такое искусство отвечало гражданским запросам общества:
Иди в огонь за честь отчизны,
За убежденья, за любовь…
Иди и гибни безупречно.
Умрешь недаром… Дело прочно,
Когда под ним струится кровь, –
Призывал поэтов Некрасов. Эти взгляды соответствовали позиции демократического крыла в русском общественном движении, которое с точки зрения целей и задач искусства были определены в работах соратников Некрасова Н. Г. Чернышевского и Н. А. Добролюбова.
Некрасов пришел в русскую литературу в середине 40-х годов ХIХ века как новый поэт, вдохновленный Музой, совершенно непохожей на традиционный образ прекрасной девы – богини поэзии. В стихотворении “Вчерашний день, часу в шестом…”, написанном в 1848 году, Некрасов пишет, что его Муза – родная сестра крестьянки, истязаемой на площади кнутом. Строки его стихотворения удивительно просты и даже прозаичны. В них звучит суровая сдержанность и скрытая боль:
Вчерашний день, часу в шестом,
Зашел я на Сенную;
Там били женщину кнутом,
Крестьянку молодую.
Ни звука из ее груди,
Лишь бич свистал, играя…
И Музе я сказал: “Гляди!
Сестра твоя родная!”
Обычная уличная сцена превращается под пером поэта в символ страдания, гордого терпения и гнева.
При этом грань между гражданской и интимной лирикой стирается. Это тоже отличительная черта поэзии Некрасова: все его произведения, даже стихотворения, посвященные любви и природе, то есть тем “вечным темам”, за которые ратовали представители “чистого искусства”, выражают мысли и чувства поэта-гражданина. Созерцательно. Поза поэта-олимпийца, равнодушно внимающего добру и злу, неприемлема для Некрасова.
Это еще раз подтверждает стихотворение “Муза”, в котором поэт говорит о своей Музе как о “печальной спутнице печальных бедняков”. При этом он сознательно противопоставляет ее Музе поэта-романтика, вступая в открытый спор с представителями “чистого искусства”.
Эта тема получила развитие в поэтической декларации Некрасова – стихотворении “Поэт и гражданин”. В нем автор утверждает не просто право поэта быть гражданином, а считает это его главным долгом: “Поэтом можешь ты не быть, / Но гражданином быть обязан”.
Для этого программного произведения Некрасов избирает форму диалога. Полемическая направленность вообще присуща его творчеству. Спор лежит в основе многих его стихотворений о специфике и задачах искусства. Так, романтической Музе он противопоставляет свою, “кнутом иссеченную” Музу; “незлобивому поэту” – писателя-сатирика. Он постоянно спорит с теми, кто говорит, что “тема старая страдания народа, / И что поэзия забыть ее должна” . Такой спор составляет идейно-композиционную основу стихотворения “Поэт и гражданин”.
Один из героев стихотворения – разочарованный поэт, который прошел сложный творческий путь. В юности он “честно ненавидел” и “искренне любил”. Он вспоминает о том времени, когда
Без отвращенья, без боязни
Я шел в тюрьму и к месту казни,
В суды, в больницы я входил.
Не повторю, что там я видел…
Он не бежал от жизни, а смело вторгался в нее, не боялся показать в своем творчестве ее темные стороны. Это, безусловно, поэт-реалист, близкий по духу и эстетическим позициям самому автору. Но взаимоотношения автора и героя в этом стихотворении несколько сложнее. Ведь поэт, о котором говорит Некрасов, показан не в пору своей активной деятельности, а тогда, когда он изнемог в борьбе и сложил “смиренно руки”. Вместе с гражданскими чувствами померкла и его поэзия, он находится в состоянии глубокого кризиса. Именно тогда и появляется “гражданин”, который призывает поэта вернуться к прежним идеалам и занять достойное место в искусстве и жизни общества:
Будь гражданин! служа искусству,
Для блага ближнего живи,
Свой гений подчиняя чувству
Всеобнимающей Любви…
Но к кому обращен этот призыв? Вся логика развития художественной мысли стихотворения показывает, что Гражданин и Поэт у Некрасова не разделены непроходимой пропастью. Можно сказать, что Гражданин живет в самом Поэте. И тогда получается, что скорбь некрасовского Поэта по поводу собственного бессилия – истинно гражданская скорбь. Некрасов приходит к отрицанию самой альтернативы: поэт или гражданин. Он утверждает новое понимание: поэт-гражданин.
Эта мысль подтверждается и анализом лексики стихотворения. В начале стихотворения гражданин говорит, как поэт, потому что проповедует высокие идеалы, а поэт отвечает, как человек, погруженный в прозу жизни. Но в последнем монологе лексика меняется – теперь поэт заговорил по-другому. Скорбь и раскаяние охватывают его. Это уже совсем иные чувства, и поэтому звучат другие слова, звучит голос истинного поэта.
Концовка стихотворения не дает окончательного решения спора между поэтом и гражданином. Да, в результате этого спора поэт готов корить себя за отступничество от миссии гражданского искусства:
Бедняк! И из чего попрал
Ты долг священный человека?
Какую подать с жизни взял
Ты – сын больной больного века?
Ключевые слова стихотворения: “Поэтом можешь ты не быть, / Но гражданином быть обязан”, – воспринимаются не как призыв к поэту отказаться от поэтического творчества ради гражданского служения, но, скорее, как тот идеал, к которому, по Некрасову, должен стремится истинный поэт-гражданин.
Но достижим ли этот идеал? Некрасов оставляет этот вопрос открытым. Стихотворение “Поэт и гражданин” заканчивается вовсе не примирением всех противоречий, оно обрывается драматической исповедью Поэта:
Под игом лет душа погнулась,
Остыла ко всему она,
И Муза вовсе отвернулась,
Презренья горького полна.
Теперь напрасно к ней взываю –
Увы! Сокрылась навсегда.
И много лет спустя Некрасова не покидали сомнения в себе, своем творчестве, но все же Муза его не оставила. Во многих других стихотворениях он продолжает настойчиво искать ответ на вопрос, каким должен быть истинный поэт, какая поэзия достойна высоких гражданских задач искусства?
Эти размышления отражаются и в стихотворении “Блажен незлобивый поэт…”, написанном как отклик на кончину великого русского писателя-сатирика Гоголя. Источником стихотворения послужило лирическое отступление, которым начинается VII глава 1 тома “Мертвых душ”. В нем Гоголь выступил в защиту искусства, которое осмеливается показать “тину мелочей”, а не только высокую сторону жизни.
Тем не менее, стихотворение Некрасова звучит несколько иначе: более резко, полемично, страстно. В нем, как и у Гоголя, противопоставляются друг другу два типа поэтов. Один – “незлобивый поэт”, “в ком мало чести, много чувства”; он приветствуется и возносится толпой, “друзьями спокойного искусства”. Другой – поэт-обличитель, который “питает ненавистью грудь”, а его “карающая лира” “проповедует любовь враждебным словом отрицанья”. Путь такого поэта труден и тернист. По сравнению с гоголевской характеристикой, Некрасов усиливает тему неприятия такого поэта толпой и трагичности его судьбы. Стихотворение завершается горькой картиной:
Со всех сторон его клянут,
И, только труп его увидя,
Как много сделал он, поймут,
И как любил он – ненавидя!
Именно в этом стихотворении выдвигается известная формула “любви-ненависти”, широко подхваченная представителями демократического лагеря. Не раз Некрасов будет потом возвращаться к ней:
То сердце не научится любить,
Которое устало ненавидеть.
Некрасов подчеркивает мысль о том, что истинный поэт-патриот не только тот, кто восхваляет свою Родину и воспевает ее в стихах. Поэт-гражданин остается патриотом и тогда, когда осмеливается говорить о недостатках, существующих в его стране, ведь он, “как свои, на теле носит вся язвы родины своей”. Вспомним, еще Лермонтов утверждал, что излечить “болезнь” века можно только с помощью “горьких лекарств”. Эту мысль продолжает и развивает в своем творчестве Некрасов.
Но он отдавал себе отчет в том, что исполнение этой задачи требует от поэта огромного мужества и стойкости. Сам Некрасов, порой, сомневался в своих силах:
Что ни год – уменьшаются силы,
Ум ленивее, кровь холодней…
Иногда, ему казалось, что долг поэта-гражданина неисполним в тех условиях, в которых ему приходилось жить и творить:
Замолкни, Муза мести и печали!
Я сон чужой тревожить не хочу,
Довольно мы с тобою проклинали.
Один я умираю – и молчу.
Мотив сомнения звучит в его “Элегии”, которая во многом перекликается с пушкинскими стихами о противоречиях между поэтом и теми, к кому обращено его творчество, – “Эхо”, “Поэт и толпа”, “Поэту”. Сравнение поэта с эхом звучит и в некрасовской “Элегии”. Пушкин говорит с горечью о том, что поэт, откликаясь, как эхо, на все явления жизни, не получает ответа.
Некрасовской “песне” вторят и лес, и долы, и нивы, и горы, не отзывается только народ, которому “посвящены мечтания поэта”. Это и делает его таким же трагически одиноким, как и героя пушкинского стихотворения.
Но все же Некрасов не отказывается от идеи гражданского искусства, служения интересам народа:
Пускай нам говорит изменчивая мода,
Что тема старая – страдания народа
И что поэзия забыть ее должна, –
Не верьте, юноши! Не стареет она.
Этот призыв обращен и к самому себе. Так вновь в конце жизненного и творческого пути поэта начинают, несмотря ни на что, звучать ноты оптимизма и веры в то дело, которому была посвящена его жизнь. Минуты сомнения проходили, и поэт мог с гордостью утверждать:
Я лиру посвятил народу своему.
Быть может, я умру неведомый ему,
Но я ему служил, – и сердцем я спокоен.
Пускай наносит вред врагу не каждый воин,
Но каждый в бой иди!
Некрасов явился для русского общества примером поэта-гражданина, который “как свои на теле носит все язвы родины своей” и, невзирая ни на какие трудности, выполняет свой долг до конца.
В каждую новую эпоху, требующую гражданского служения от человека искусства, вновь и вновь поднимаются вопросы, волновавшие Некрасова. И каждый раз ответы на них оказываются разными. Быть может, в этом и состоит одна из главных задач искусства и роль поэта в жизни людей.