Комедия Н. В. Гоголя “Ревизор” имеет своеобразный характер драматургического конфликта. В ней нет ни героя идеолога, ни сознательного обманщика, водящего всех за нос. Чиновники сами обманывают себя, навязывая Хлестакову роль значительного лица, заставляя его играть ее. Хлестаков находится в центре событий, но не ведет действие, а как бы невольно вовлекается в него и отдается его движению. Группе отрицательных персонажей, сатирически изображенных Гоголем, противопоставлен не положительный герой, а плоть от плоти той же чиновничьей касты – легковесный, но претенциозный человек пустышка, который обладает необыкновенным свойством применяться к окружающим, не затрачивая на это никаких усилий, абсолютно неспособный ни на какие самостоятельные решения и осознанные намерения. “Он – как вода, принимающая форму любого сосуда”, ─ замечает Ю. Манн.
По своему служебному положению Хлестаков занимает самую скромную ступеньку на лестнице чинов: он коллежский регистратор, чиновник самого низкого класса. Ничего он не выслужил, все прокутил, и теперь отец его требует домой, в Саратовскую губернию. Остановка в уездном городе у него вынужденная: все деньги проиграны, но даже затруднительное положение не может заставить Хлестакова всерьез задуматься над чем либо. Ничего он не понимает во время встречи с городничим: обороняется жалобами на трактирщика, горячится, нелепо и смешно гневается, прикрывая свой страх и растерянность. А после получения денег и приглашения приехать в дом к городничему начинает входить в роль любезного и просвещенного гостя, которого наконец то оценили по достоинству.
Посетив богоугодное заведение, где Хлестаков великолепно позавтракал, он пребывал на верху блаженства. “Обрываемый и обрезываемый доселе во всем… он разговорился, никак не зная в начале разговора, куда пойдет его речь.” .
Усилиями окружающих созданы великолепные условия, чтобы раскрылось с полной откровенностью все, что таилось в душонке этого “пустейшего” человечка, что рисовалось в его нелепых мечтах. Жизнь, которая раскрывается перед ошеломленными слушателями хлестаковской болтовни, не только идеальная реализация хлестаковского жизненного принципа: “Ведь на то и живешь, чтобы срывать цветы удовольствия”, это еще и предел всех стремлений правящего круга этой губернии: все блага приобретаются уже потому, что ты есть и ты этого хочешь.
Хлестаков мобилизует весь свой скудный запас сведений о жизни петербургской знати, о событиях и литературе и делает центральным действующим лицом себя. Охваченный непреодолимым желанием сыграть роль хоть немного повыше той, которая приготовлена ему судьбой, в эту “лучшую и самую поэтическую минуту в его жизни” Хлестаков жаждет предстать не только светским человеком, но и человеком “государственным”. Н. В. Гоголь желал представить в этом персонаже “человека, который рассказывает небылицы с жаром, с увлечением, который сам не знает, каким образом слова вылетают у него изо рта…”
Ни городничий, ни чиновники не подвергают сомнению то, о чем болтает Хлестаков. Его слова, напротив, укрепляют их веру, что присланный к ним ревизор – значительное лицо, “государственный человек”, вельможа.
В сценах официального представления местных чиновников Иван Александрович уже начинает смутно догадываться, что принят за “начальственное лицо”. Это не только не смущает его, но и побуждает его к более решительным действиям: просьбы о деньгах становятся похожими на требования, а, выслушивая посетителей, обещая и разрешая, он держит себя нисколько ни хуже любого действительно важного чиновника.
Интересно, как же в конце концов объясняет Хлестаков для себя причину заблуждения горожан в письме к Тряпичкину, он пишет: “Вдруг по моей петербургской физиономии и по костюму весь город принял меня за генерал губернатора”. По своей привычке он сильно преувеличил возможную должность и ранг того лица, за которое принят, и при этом весьма комично мотивирует ошибку чиновников. Ведь как раз внешний облик Хлестакова и вызывал недоумение городничего своим несоответствием с важностью и значительностью чина и должности ревизора.
Хлестакову “еще хочется пожить здесь…” И только напоминание о гневе отца и заманчивая перспектива получить хороших лошадей, и чтобы ямщики “как фельдъегеря катили! и песни пели!” заставляет его согласиться на отъезд.
Приняв решение уехать, он с еще большей уверенностью разыгрывает роль обличенного властью государственного лица и важно принимает жалобы купечества и мещанства на произвол городничего. Однако возгласы Хлестакова совсем не означают какого либо возмущения самоуправством городничего: Хлестаков любуется собой, примеряясь к роли генерала губернатора, – и только.
Но долго выдерживать натиск жалобщиков и прошений он не может, это ему надоедает, тем более что представляется случай блеснуть своей светскостью и столичными манерами перед дамами. И вот Хлестаков в новой роли – в роли безумного влюбленного. Но в кого: в маменьку или дочку – неважно, об этом ведь думать надо, а мыслей то в голове нет.
Поэтому и сумел Хлестаков обмануть городничего, что не обманывал сознательно, а действовал чистосердечно и откровенно. И выполнил все, чего с опаской ждали “отцы города” от настоящего ревизора: нагнал страху, собрал взятки и исчез так же внезапно, как и появился. Однако его явление очень знаменательно. Оно раскрывает фиктивность, внутреннюю пустоту российской действительности, в которой место и значение человека определяются не его талантами и достоинствами, а какой то нелепой игрой в “важных” и “неважных” лиц.