Литературная судьба Фета не совсем обычна. Его стихи, написанные в 40-х гг. XIX в., были встречены очень благожелательно; их перепечатывали в хрестоматиях, некоторые из них были положены на музыку и сделали имя Фета очень популярным. И действительно, лирические стихи, проникнутые непосредственностью, живостью, искренностью, не могли не привлечь внимания.
В начале 50-х гг. Фет печатался в “Современнике”. Его стихи высоко ценил редактор журнала Некрасов. Он писал о Фете: “Что-то сильное и свежее, чисто поэтическое, без всяких посторонних примесей, ярко пробивается во всем, что создает этот талант”. Однако постепенно становилось очевидным, что творческая манера поэта, его эстетическая позиция делают невозможным его дальнейшее сотрудничество в “Современнике” .
Фет исходил из признания высокого и непреходящего значения поэзии, резко противопоставлял ее реальной действительности, которая представлялась ему “миром скуки и труда”. “Скорбь никак не могла вдохновить нас”, – писал он в конце жизни. Фет был убежден в том, что литература призвана отражать лишь высшие ценности, откликаться на вечные, общечеловеческие потребности, оставляя в стороне актуальные вопросы общественно-политической жизни.
Поэзия Фета резко отличалась от некрасовской линии в русской литературе. Сама тональность его стихов иная, чем у Некрасова: светлая, жизнерадостная. Для него характерно состояние восторга перед красотой, природой, любовью, искусством.
Наиболее ценная часть наследия Фета – небольшие по размеру лирические произведения. Его стихи о природе принадлежат к числу замечательных образцов пейзажной лирики. Он воспроизводит природу не в статике, а в движении, в тех незаметных изменениях, которые позволяют ощутить ее поэтический колорит. Поэт умеет видеть красоту русской “неяркой” природы.
В 1842 г., в начале поэтического творчества, Фет написал замечательное стихотворение:
Чудная картина, Как ты мне родна: Белая равнина, Полная луна. Свет небес высоких, И блестящий снег, И саней далеких Одинокий бег.
Как все просто в этих стихах! Но это не примитивность, а та благородная простота, которая является признаком высокого искусства. Всего 8 строк, но как много сказано в них! Нет внешних словесных украшений. Используются преимущественно эпитеты, да и те далеки от какой бы то ни было изысканности: равнина белая, луна полная, небеса высокие… Однако в стихотворении есть своя глубина, свой подтекст. Оно написано от первого лица: есть не названное прямо, но легко подразумеваемое лирическое “я” и прямое обращение “ты”, относящееся ко всему, что поэт видит и воспроизводит. Казалось бы, речь идет о сиюминутной картине : схвачено одно мгновение – зимний ночной пейзаж, вызывающий лирическую взволнованность поэта. Но обратите внимание, какой крупный масштаб изображения здесь избран. Равнина, возникающая перед нашими глазами, необъятна. Там, где-то далеко, виднеются одинокие сани, и этому соответствует упоминание о высоких небесах. Мир распахнут и вдаль, и ввысь. Разрывается пространственная ограниченность. Это уже не просто описание конкретного пейзажа, но вместе с тем обращение к высокому небу, преобразующему природу и наполняющему душу поэта лирическим восторгом.
Связь человека с природой дана у Фета не прямо, а опосредованно. Его пейзаж очеловечен, но внутренне. Природа человека образует единый, нерасторжимый мир. Вот характерные для Фета строчки из стихотворения “Я тебе ничего не скажу…”: “Раскрываются тихо листы, И я слышу, как сердце цветет”. Лирическая взволнованность поэта придает особый смысл разнообразным явлениям природы, оживляет ее. Обратите внимание на метафору “сердце цветет”. Природа и человек у него внутренне соотнесены. Наступает ночь, раскрываются листья ночных цветов, но оказывается, что цветут не только они: расцветает и человеческая душа, человеческое сердце.
Эстетическая чуткость Фета позволила ему воссоздать природу в ее переливах и почти мгновенных изменениях. Он передает даже не чувства сами по себе, а оттенки чувств, неуловимые и непередаваемые с помощью логических понятий. Как никто другой, Фет умел выражать в поэзии “и темный бред души, и трав неясный запах”. Отсюда подчеркнутая метафоричность его стихов и та мелодичность, которые призваны были воздействовать не на разум читателя, а на его душевное настроение. Не случайно П. И. Чайковский говорил, что поэзия Фета почти непосредственно вторгается в область музыки.
Поделись живыми снами, Говори душе моей; Что не выскажешь словами – Звуком на душу навей.
Это не отрывок. Все стихотворение состоит из четырех строк. Больше и не нужно. Фет выразил свою мысль до конца. Не случайно читатели, привыкшие к простому, предметному изображению природы, были в недоумении перед некоторыми стихами Фета. Вот, например, “Вечер”:
Прозвучало Над ясной рекою, Прозвенело в померкшем лугу, Прокатилось над речкой немою, Засветилось на том берегу.
Что, собственно, прозвучало, прозвенело, прокатилось, засветилось? Нет ответа. Что-то. Это ведь не просто описание летнего вечера, но в первую очередь выражение внутреннего мира поэта, его настроения. Осознание им ясного и светлого мгновения. Его нельзя передать никакими логическими формулами, но можно ощутить взволнованной душой человека, открытой для восприятия волшебной красоты природы, где всегда что-то звучит, звенит, движется. По убеждению Фета, слово вообще бессильно передать всю сложность человеческих чувств: “О если б без слова Сказаться душой было можно!”
Для того чтобы в маленьком лирическом стихотворении воссоздать цельную картину природы, Фет широко использует яркие детали, представленные крупным планом, конкретные приметы того или иного времени года или времени суток, дающие толчок читательской фантазии, вызывающие определенные ассоциации. Подобные же приемы изображения лирического пейзажа будут использованы в русской прозе, например у Чехова и Бунина.
В отличие от стихов о природе, стихи о любви у Фета лишены конкретности. Образы героя и героини почти не индивидуализированы. Стихи эти привлекают внимание прежде всего глубиной передачи человеческого чувства, умением описать тонкие, почти неуловимые душевные движения, которые даже не могут быть точно определены или названы. Поэта интересуют преимущественно мимолетные явления душевной жизни в их соотнесенности с природой: “Сияла ночь…”, “Только в мире и есть…”, “На заре ты ее не буди…”, “Я пришел к тебе с приветом…” и т. д.
Поэтическая система Фета строится не на точном, логически выверенном значении слова, а на ассоциативных связях, музыкальности. Многозначность, зыбкость значения слова, отсутствие ясной границы между прямым и переносным значениями, метафоричность связаны с традициями Жуковского. В свою очередь, Фет становится одним из предшественников символистов. Александр Блок писал, что стихи Фета были для него “путеводной звездой”. Не прошел бесследно творческий опыт Фета и для развития русской прозы. Сочетание конкретности и эмоциональной окрашенности в пейзажах Тургенева, например, может быть сопоставлено со стихами о природе Фета. Его любовная лирика повлияла на становление психологической прозы. В еще большей степени это относится к стихам Тютчева.