Вглядывайтесь времени в лицо.
Радуйтесь: оно не так уж плохо –
Дети не похожи на отцов,
Но зато похожи на эпоху.
А. Коваль-Волков
Страницы тургеневского романа насыщены жгучей полемикой, отражающей борьбу между либералами и демократами. Не принимая крайностей нигилизма, Тургенев любил революционную молодежь и показал ее духовное превосходство над отцами.
Но роман все-таки назван “Отцы и дети”, и семейная тема придает конфликту особую глубину. Родители всегда желают детям счастья, хотят, чтобы они шли дальше, достигали большего, но при этом не забывали лучших традиций прошлого. Культурная преемственность при смене поколений не позволит разорвать “связь времен”. Так уж устроен этот мир, что “старость” и “молодость” взаимно уравновешивают друг друга.
Так думал и Николай Петрович Кирсанов, встречая сына после долгой разлуки. Ему очень хотелось быть не просто отцом, а товарищем, другом, наставником. Но наставник у Аркадия уже был. Николай Петрович сразу понял, что сын “поет с чужого голоса”, когда после восторженных слов Аркадий, бросив взгляд на Базарова, вдруг совершенно другим тоном произносит: “Ну, папаша, это все равно, где бы человек ни родился”. Нигилизм Аркадия – это всего лишь юношеский задор, стремление казаться старше и умнее. Отец и сын радуются весне, но каждый по – своему. Николай Петрович декламирует пушкинские стихи:
Как грустно мне твое явленье,
Весна, весна, пора любви!
Аркадий удивленно и сочувственно смотрит на отца. Но это разногласие чисто возрастное. От него никуда не денешься. В разговоре же о Фенечке сын проявляет излишнюю развязность. “Что-то кольнуло… в сердце” Николая Петровича, “но он тут же обвинил себя”. Отцовская любовь – это всегда самопожертвование и прощение.
Подлинный конфликт возникает в Марьино между дядей Аркадия и Базаровым. Родственные узы их не связывают; они представители не только разных поколений, но и разных сословий. Поэтому только с натяжкой можно говорить здесь о духовном конфликте “отцов” и “детей”.
Базаров осуждает в Павле Петровиче “аристократа”: его заносчивую праздность, подчеркнутую накрахмаленными воротничками, длинными ногтями, светскими манерами. Выступая в защиту своего дяди, Аркадий рассказывает историю его жизни, но она вызывает у Базарова лишь скептическую усмешку: “Пойдем лучше жука смотреть”. Аркадия это обижает: для него дядя не “архаическое явление”, а человек неглупый, обладающий “предобрым сердцем”, человек “глубоко несчастный”, которого “презирать грешно”.
Но прав все-таки Базаров. Выйдя в отставку и предавшись любовным переживаниям, Кирсанов не подозревал, что это была “отставка” и от жизни. Вспомним Грибоедова: “Чин следовал ему – он службу вдруг оставил…” Современники Чацкого тоже добровольно оставляли службу, но для этого, однако, были иные причины – гражданские. А Павел Петрович вот уже десять лет живет в деревне. За эти годы многое изменилось в России. Пришли “новые люди” с горячим желанием дела. А Павел Петрович? Он пытается разгадать в Фенечке то неуловимое сходство, которое сближает ее с незабвенной княгиней Р. Судьба разоренной деревни волнует его меньше, быть может, даже и вовсе не волнует.
В споре Кирсанова с Базаровым затронуты все основные философские и социально-экономические вопросы, разделившие русское общество на два враждебных лагеря. Базаров побеждает легко и небрежно. Его интеллект чрезвычайно высок. Не со всеми положениями Базарова можно согласиться, но личность он необыкновенная.
Можно ли согласиться с утверждением Базарова, что он сам себя воспитал? Только отчасти. Кое-что он почерпнул и от родителей. Простые и добрые люди, обожающие своего сына, они были очень бедны и не слишком духовно богаты. “Арина Власьевна… знала, что есть на свете господа, которые должны приказывать, и простой народ, который должен служить”.
Василий Иванович служил “штаб-лекарем” в тех войсках, которые прославили себя во время Отечественной войны 1812 года. Некоторых декабристов он знал по службе в армии, уважение к ним сохранил до сих пор. А главное, он истинный труженик: “сам каждое деревце сажал”, встает рано и трудится целый день, не забывает и врачебной практики.
Базаров любит своих родителей, но ведет себя с ними слишком сухо и сурово. Полная противоположность ему – Аркадий Кирсанов, питомец дворянского гнезда, связанный с отцом и дядей нитями глубокой привязанности, принимающий самое живое участие во всем, что волнует отца. Базаров же боится “рассиропиться”. Прощаясь с Аркадием, он говорит ему: “Есть, Аркадий, у меня другие слова, только я их не выскажу, потому что это романтизм, – это значит: рассиропиться”. Искусственно сухой язык Базарова обманчив. Недаром Тургенев сказал, что потратил на своего героя лучшие краски. Эти краски особенно чувствуются там, где сквозь напускную суровость нигилиста проглядывает нежная, романтическая душа Базарова. “Другие слова” – это другой Базаров, великодушный, сердечный, особенно по отношению к родителям. В дни болезни, на краю неминуемой гибели он дает выход лучшим своим чувствам. Отца называет то нежно и трогательно -“старина”, то шутливо и любовно -“Василий Иваныч”, то возвышенно и торжественно -“мой отец”. Перед смертью Базаров просит Одинцову приласкать его родителей: “Ведь таких людей, как они, в вашем большом свете днем с огнем не сыскать…”
Читаешь Тургенева и чувствуешь, как сердце становится добрее, а душа чище. И думаешь: не нужны никакие конфликты между отцами и детьми. Нужна только любовь, большая, всепоглощающая, помогающая нам жить.