Великий русский критик В. Г. Белинский не случайно назвал роман А. С. Пушкина “Евгений Онегин” “энциклопедией русской жизни”. Связано это, конечно же, с тем, что ни одно произведение русской литературы не может сравниться с бессмертным романом в стихах по широте охвата современной писателю действительности. Пушкин описывает свое время, отмечая все, что было существенно для жизни поколения: быт и нравы людей, состояние их душ, популярные философские, политические и экономические течения, литературные пристрастия, моды и так далее. На протяжении действия романа и в лирических отступлениях поэтом показаны все слои русского общества, в том числе высший свет Петербурга, дворянская Москва и поместное дворянство.
Петербург того времени был настоящим центром культурной и политической жизни, местом, где жили лучшие люди России. Там “блистал Фонвизин, друг свободы”, покоряли публику Княжнин и Истомина. Автор хорошо знал и любил Петербург, а потому он точен в описаниях, не забывая ни “о соли светской злости”, ни о “необходимых глупцах”, “накрахмаленных нахалах” и тому подобном. Петербург явно ориентирован на западный образ жизни, и это проявляется и в моде, и в репертуаре театров, и в обилии “иноплеменных слов”. Жизнь дворянина в Петербурге с утра до ночи наполнена развлечениями, но при этом “однообразна и пестра”. При всей своей любви к северной столице Пушкин не может не отметить, что именно влияние высшего петербургского света, принятые в нем система воспитания и образования и образ жизни накладывают неизгладимый отпечаток на сознание человека, делая его либо пустым и никчемным, либо преждевременно разочарованным в жизни. Главный герой романа, Евгений, конечно же, столичный житель, даже несмотря на то что он стоит на ступеньку выше светского общества.
Глазами жителя Петербурга показана нам Москва – “ярмарка невест”. Москва провинциальна, в чем-то патриархальна. Если при описании Петербурга поэт использует большое
Количество глаголов, то образ Москвы складывается из существительных, что на художественном уровне подчеркивает неподвижность этого города. И действительно, с того момента, как мать Татьяны Лариной покинула столицу, в ней, по сути, ничего не изменилось:
Но в них не видно перемены
В них все на старый образец…
Описывая московское дворянство, Пушкин зачастую саркастичен: в гостиных он подмечает “бессвязный пошлый вздор” и с грустью отмечает, что в разговорах людей, которых встречает в гостиной Татьяна, “не вспыхнет мысли в целые сутки”.
Современная поэту Россия – Россия деревенская, и Пушкин подчеркивает это игрой слов в эпиграфе ко второй главе. Вероятно, поэтому галерея персонажей поместного дворянства в романе наиболее представительна. Поместные дворяне живут жизнью, распорядок которой заведен раз и навсегда много лет назад. В покоях своего дяди Онегин находит “календарь осьмого года”, ибо “старик, имея много дел, в иные книги не глядел”. В их жизни ничего не происходит, один день похож на другой. Отличается от других помещиков, пожалуй, лишь Ленский, “с душою прямо геттингенской”, да и то потому, что образование Владимир получает в Германии. Впрочем, Пушкин предвидит, что, не погибни Ленский на дуэли, он мог бы через двадцать лет повторить жизнь старого Ларина или дяди Онегина:
Узнал бы жизнь на самом деле,
Подагру в сорок лет имел,
Пил, ел, скучал, толстел, хирел
И наконец в своей постеле
Скончался б посреди детей,
Плаксивых баб и лекарей.
С иронией Пушкин описывает и светское деревенское общество, собравшееся в доме Лариных. Не случайно некоторых гостей автор наделяет фамилиями персонажей пьес Фонвизина. Провинциальное дворянство во многом смешно, смешон и жалок и круг их жизненных интересов. Деревенская жизнь располагает, по мнению Пушкина, к тому, чтобы из мира романтических грез перейти в мир будничных забот. Но неслучайно именно в среде поместного дворянства появляется “милый идеал” Пушкина – Татьяна Ларина, в воспитании и образовании которой совмещены традиции высокой образованности и народной культуры. Именно поместное дворянство живет в непосредственной близости к народу, а потому в нем, вероятно, заложена идея возрождения.