Английская критика назвала Роман “Коллекционер” психологическим триллером, российские литературоведы – социально-психологическим романом. Автор, объясняя мотивы написания этого произведения, отмечал: “…история, в т. ч. и ХХ в., показывает, что общество упорно рассматривает жизнь с точки зрения борьбы между “Немногими и Массой”, между “Ними” и “Нами”. Моей целью в “Коллекционере” была попытка проанализировать в виде притчи некоторые последствия этой вражды”. Композиционные, стилевые особенности произведения, его философско-идейная направленность дает основания утверждать: “Коллекционер” – это философско-психологический, реалистично-гротескный роман о противостоянии массовому обществу и массовой культуре, о последствиях сопротивления и сосуществования потребительски-утилитарного, массового и высокоинтеллектуального мировоззрений, также пораженного вирусом гордыни и спеси по отношению к собственному антиподу.
Неравенство как причина, предпосылка и следствие вечного общественного противостояния были лишь поводом к написанию “Коллекционера”. Его социально-реалистическая направленность не является самоцелью автора, она лишь один из штрихов в сложной композиционной и идейно-художественной ткани произведения.
Произведение состоит из двух частей – дневниковых записей Клегга и Миранды, похитителя и похищенной, Коллекционера и экспоната, представителя Массы и представительницы Избранных. Разностилевые, неодинаково направленные эмоционально, эти части являются двумя составляющими одной правды об экзистенциальном бытие человека ХХ века. Фаулзу удалось стилизовать и точно воспроизвести манеру высказывания, образ мыслей Клегга, который похищает Миранду невольно, из чувства искренней любви. Впоследствии между ними возникает смертельный поединок философий существования, мировоззрений – мещанского и высокоинтеллектуального. Записи художницы Миранды является примером другого образа мышления, мировосприятия. Объединяет дневники не только их исповедальный, искренний тон рассказа, но и пребывание их авторов в плену иллюзий относительно своей уникальности, ограниченности другого. Они являются двумя проявлениями одного и того же явления ХХ века – разрушение целостности человеческого Я под нашествием массового общества.
Выиграв значительную сумму, мелкий служащий Клегг, чьи мечты ограничиваются новыми экспонатами для Коллекции бабочек, получает неожиданную свободу быть кем-то другим. И выделившись из массы таких же, как он, маленьких людей, он не возвышается над миром материального воплощения собственных мечтаний, а остается в плену масс, против которого бессознательно бунтует.
Идея бунта, так же мало понимаемого, определяет поведение, и стремление студентки-художницы Миранды Грей. Изменения, происходящие в ее мире – и восприятии, раскрыто через дневниковые записи, которые воспроизводят события в подземелье, и воспоминания, размышления о былые дни, друзей, события.
Глубокая пренебрежение, отвращение Миранды до своего палача перерастает в попытки принять и понять психологию его поступков, пройти шатким мостиком между гордым осознанием собственной уникальности и пониманием того, что Клегг – другое проявление ее Я, мира, от которого ей хочется убежать, оторваться, чтобы стать другой, какой ее увидел художник Ч. В., что “заставил ее усомниться в себе”. Общения с ним (это подтверждают размышления Миранды на страницах написанного в заключение дневника) побудили ее убедиться: уникальность, которой она утешалась, – обманчива, она, как и все, имеет шанс стать Человеком с Лицом (“Ч. В. сказал мне: “Ваше лицо может быть всяким””). Самая большая трагедия Миранды в том, что она получила шанс постичь собственное экзистенциальное назначение, но не смогла его реализовать через нетерпимость своего палача.
Мечты и иллюзии Клегга так же разбиты, он скатывается с вершины уникальности, на которую преподносит себя сам, в пропасть зла. Он деградирует до уровня маньяка-убийцы, чувствует себя обманутым, его разочарование связано с разрушением иллюзии. В начале произведения Клегг замечает: “Не могу объяснить, почему и чего, но как только я ее впервые увидел, сразу понял: она – единственная”. Однако сближение, которое должно завершиться взаимным познанием и взаимопониманием, не происходит. Невидимая стена, которую Клегг связывает с социальным неравенством, высокими, недоступными ему идеалами, разделяет их: “…в том-то и моя ошибка, что я слишком высокие цели себе ставил, я еще раньше должен был понять, что от такой, как Миранда, никогда не получу того, что мне нужно, со всеми ее идеалами, высокими и всякими мудреными штучками. Мне нужно было завести кого-нибудь, кто меня мог бы больше уважать. Кого-нибудь проще, чем она, обыденнее, кого я сам мог бы чему-то научить”.
Формирование отношений палача и его жертвы Дж. Фаулз развивает как историю о невозможности взаимопонимания. Он сознательно делает повествование двухуровневой, в которой особую роль играют напряженный характер речи Миранды и откровенно упрощенные, даже с грамматическими ошибками высказывания Клегга. Они говорят своими языками, их восприятие реальности и действительности слишком разные.
Клегг воспринимает мир как враждебную среду, это ощущение сформировано у него с детства, к концу романа он приобретает угрожающе параноидальных форм. Для Миранды мир – буйство оттенков и цветов, водоворот эмоций и переживаний, пульсирующая нить, натянутая между ним и всеми другими людьми. И хоть она тоже сознательно отрекается от собственного окружения, это отречение имеет другой характер – оно является еще одной ступенью самопознания. Это ступень нового восприятия собственного Я, своих близких и родных. Фаулзу удалось благодаря именно форме дневниковых записей передать все этапы самосознания. Студентка-художница не просто вспоминает свое детство, первые студенческие разговоры за кофе, первую настоящую влюбленность, первое прозрение (“…М. и П., как я теперь понимаю, типичные мещане…”), первый суровый урок в искусстве. Все эти этапы самопрозрения становятся еще выразительнее, потому что является воспоминанием, пропущенным через сознание, воспоминанием, что заметнее на фоне обстоятельств, в которых оказалась Миранда. Самоуглубление – один из признаков доверительного разговора с чистым листом бумаги. Художница получает возможность не только взглянуть со стороны на обстоятельства и события собственной жизни, но и практически реализовать принципы, которые стали ей близкими благодаря общению с Ч. В.
Как справедливо отмечает Клегг, Миранда все-таки является обычной, не может переступить социальную черту, грань отвращения к Клегга как человека художественно ограниченной, неразвитой интеллектуально (“смогу ли я смотреть на него иначе чем сверху вниз?”). Ненависть постепенно вырывается наружу, и двое молодых людей оказываются обреченными – между ними пропасть духовного недоразумения.
Не менее важным Идейно-художественной особенностью романА является интерсексуальность. Имитация настоящей жизни, которой занимается Клегг и которой настойчиво пытается избежать Миранда, усиливается благодаря прямому указанию на текст Шекспира “Бури”: Клегг хочет, чтобы Миранда называла его не Фредериком, а Фердинандом; Миранда считает, что ему подойдет имя Калибан. Надев маски чужой жизни (Клегг становится богатым, хоть и не готов к этому, Миранда – жертвой случая и искаженного чувства любви), герои оказываются в водовороте настоящих испытаний, открывают сосуществование высокоинтеллектуального и банального, драматического и примитивного. Это открытие заставляет их по-новому воспринимать мир, собственную социальную ненависть. Путь деградации благодаря интертекстуальным параллелям кажется еще пагубней, стремительнее: Фердинанд Клегг и Калибан Клегг – две разные ипостаси одного Я. Он стремится подчинить себе мир, и это является самым страшным открытием для Миранды: она бунтует против насильственной смены ее мировосприятия, искусственного пробуждения сокровенного чувства – любви. Социально-психологическое противостояние двух типов мировосприятия завершается формальной победой зла. Клегг деградирует, а Миранде не по силам узнать, какой она могла бы стать и могла изменить мир, не “…прятаться от жизни, которая тебя не устраивает. Однако порой страшно подумать, с чем и как нужно бороться, если воспринимать жизнь серьезно”.
Психологические коллизии Мирандиного мировосприятия связанные с выяснением принадлежности к миру многих отличает от него. Важнейшим является ее открытия того, что “какая-то часть их души всегда вместе с нами”. Для Миранды основным является, прежде всего, сопротивление себе. Она осознает, что с годами может стать частью мира Массы, перейдет в стан врага”, поэтому пытается противостоять этому, ежеминутно утверждая свое право принадлежать к “избранным”.