Бесспорно, в жизни каждого человека бывают моменты, подобные озарению. Но как вычленить это внезапно охватившее тебя чувство из бездны житейских мелочей, запечатлеть эти внезапно открывшиеся истины, движения души хотя бы в маленьком рассказе?.. Имя В. Набокова стоит в ряду известнейших мастеров слова первой половины ХХ века. Его произведения поражают тонким психологизмом и умением проникнуть в святая святых человеческой души. В начале рассказа «Рождество» перед нами предстает человек, явно переживший большое горе. «Так бывает после больших несчастий», — замечает повествователь, тем самым возводя частный случай в общий для всех закон. Уже в первых двух предложениях Набоков задает время и пространство. Слепцов — помещик начала века. Он возвращается в свое родовое гнездо после полугодового отсутствия, за время которого с ним случилась страшная драма. Деталь интерьера — «низкий плюшевый стул» — в буквальном смысле сопереживает герою. Проникается к нему сочувствием и читатель. Слепцов сидит, забившись в угол, «словно в приемной у доктора». Данная, казалось бы, незначительная деталь подсказывает читателю: этот человек болен, нуждается в помощи. Он «медленно» смотрит на свою руку. Треснувшая капелька воска символизирует «трещину» в душе героя. Внутренний конфликт и является в рассказе Набокова сюжетообразующим. Автор разделил свой рассказ на четыре части, каждая из которых означает ступень: с каждым шагом Слепцов приближается к нервному срыву — обрыву, бездне? С каждой главой нарастает драматизм повествования. Вторая часть имеет трехчастную композицию: утро — день — вечер. Сообразно природе меняется и душевный настрой Слепцова. Вначале его глазами мы видим восхитительный утренний пейзаж. «Весело выстрелила под ногой половица», «райские ромбы» стекол, «сладко хрустнувшая дверь», «блистательный мороз». Все эти детали говорят о способности героя чувствовать природу, находить в ней пусть не утешение, но хотя бы забвение. Он видит в живой природе душу, образно воспринимает ее красоту. На фоне этой природы остался в его памяти и нежно любимый сын… Только теперь мы узнаем причину терзаний Слепцова: сын, видимо, был единственным близким человеком, единственным утешением, надеждой. Оттого-то и удивляется Слепцов тому, что «сам он еще жив», ведь гроб был наполнен «его жизнью». Набоков создает удивительно привлекательный образ мальчика-подростка. «Неповторимым смехом» играет его лицо, «весело расставлены милые, гладкие, коричневые ноги». Герой помнит его облик и одежду до мельчайших подробностей. Сознание отца воссоздает живой облик сына; Слепцов просто не в силах примириться с фактом смерти. Он проводит час у могилы. Но здесь ему кажется, что он еще «дальше от сына». Читая это описание, невольно вспоминаешь родителей Базарова и концовку тургеневского романа. Мы ничего не знаем о мыслях, которые приходят в голову Слепцова. Да и способен ли думать человек в таком состоянии?! «Сурово затосковав», «с тяжелым рыданием» он входит в старый дом, откуда веет «не зимним холодком». Не зимний — склепный холод, мебель в саванах, тревожно желтые и черные цвета — этим нагнетанием деталей Набоков достигает почти мистического эффекта! Слепцов перебирает вещи сына, «горбясь, всхлипывая всем корпусом». Все знакомо: «тут», «вон», «а вон». Череда параллельных конструкций передает «мучительный процесс узнавания». Сын, как и отец, любил природу. «Порванные», «мертвые» рядом с «пахнущим летом травы зноем», яркие бабочки. Эти детали-подробности в совокупности рисуют внутренний образ героя. Диалог со слугой Иваном дополняет образ героя, делает его психологически насыщенным. В угнетенном состоянии застает героя главный христианский праздник — Рождество. Слуга Иван — хранитель традиций имения — не забывает принести елку, которую Слепцов просит убрать. Он удивляется: «Неужто сегодня Сочельник? Как это я забыл.» Набоков воспроизводит поток сознания Слепцова. Не в силах принять смерть сына, он уверен в бессмысленности своего существования, более того — в неизбежности скорой смерти: «А я умру — конечно. Это так просто. Сегодня же… Жизнь — горестная до ужаса, унизительно бесцельная, бесплотная, лишенная чудес», — такое определение дает человеческому существованию обезумевший от горя человек. В самом деле, когда дети гибнут раньше своих родителей, в расцвете сил, это невозможно ни понять, ни принять. Набоков воспроизводит вечную жизненную драму, от которой не застрахован ни один из нас. Но если его герой, взойдя на последнюю ступень отчаяния, не видит смысла жить
дальше и бороться, то автор — тот, кто мудрее своего героя, — подсказывает неожиданный выход. Размышления героя прерывает звук, подобный чеховскому звуку лопнувшей струны… Итак, душевные переживания отца, потерявшего сына, Набоков ставит в центр своего произведения. Именно внутренний мир Слепцова во всей сложности его переживаний — объект изображения, а не внешние черты, отраженные всего в одной портретной детали — «большое бородатое лицо». В рассказе две сюжетные линии, в каждой из которых отражена одна из граней авторского замысла. Первая: Слепцов и его сын. Перечитывая дневник своего ребенка, отец неожиданно узнает о чувстве, которое сын питал к какой-то девушке: «Мы…переглянулись, моя прелесть, моя радость…» Необычайно трогательно это первое чувство. Однако эта тайна, недосказанность между отцом и сыном доставляет отцу такую же муку, как и смерть. Вторая сюжетная линия: Слепцов и Иван. Детали помещичьего быта, безумно дорогие и для Слепцова, и для автора мелочи, традиции. Так, в тексте упоминается «Фрегат «Паллада», знаменитое произведения И. А. Гончарова, воспевавшего когда-то уклад деревенской России. Заметим, Иван — «тучный слуга, недавно сбривший себе усы». Что это: проявление новой моды, окончательно побеждающей патриархальные устои? Теперь обратим внимание на встречающиеся в произведении детали — символы. Бабочки, которых собирал сын Слепцова, — какие ассоциации они вызывают? Красота, стремительный полет, краткость жизни — как похожи они на самого мальчика. Он умирает в расцвете сил в далеком Петербурге, грезя о своих бабочках и, возможно, о любимой. И — о чудо! — куколка, которую он считал мертвой, согретая теплом комнаты, — оживает, на глазах изумленного Слепцова превращаясь в бабочку: «Оно стало крылатым незаметно, как незаметно становится прекрасным мужающее лицо». Как известно, путь к философии любого писателя лежит через его филологию. Попробуем проанализировать язык кульминационной сцены. Неопределенные местоимения показывают смятение, удивление, которые вызывает «тонкий звук» в душе Слепцова. Обилие однородных сказуемых и обстоятельств, выраженных деепричастиями, передает стремительность происходящих действий, уменьшительные формы указывают на трепетное отношение к новорожденному существу. Местоимение «оно» говорит нам о том, что Слепцов просто не представляет, как описать случившееся. Множество точных цветовых эпитетов позволяют не только увидеть, но буквально ощутить это «трепетное» новорожденное существо. Повторами «так», «оттого-то» Набоков усиливает эффект напряженного ожидания. Градация как нельзя точнее передает переворот, свершившийся в душе «прозревшего» Слепцова. Вторым образом-символом является само Рождество, вынесенное в заглавие. Этот главный христианский праздник одновременно радостен и в то же время напоминает человеку о предстоящих родившемуся Христу страданиях. Ель, принесенная Иваном, означает вечную молодость. Слепцов просит убрать ее, потому что хоть неявно, но винит в смерти сына Бога, считая ее несправедливостью. Возможно, ель — горькое напоминание о счастливых минутах, проведенных вместе с сыном. Вообще образ Бога зримо присутствует на страницах рассказа. Сельская церковь, ее крест намекают, напоминают о Нем. Но само имя Бога появляется лишь в конце. Еще раз всмотримся в организацию времени и пространства. Герой совершает как будто «челночное» движение. Галерея, соединяющая дом, где Слепцов жил с сыном, и нежилой флигель, символизирует разрыв между счастливым прошлым и бесприютным настоящим. Пространство предельно насыщено запахом, звуком, цветом. Отсюда мы можем сделать вывод о том, что автор, как и его герой, тонко чувствует природу. Более того, именно в ней он видит оправдание человеческого существования и утешение — видит Бога. Рассказ «Рождество», безусловно, творение подлинного мастера слова, наследника реалистических традиций XIX века. Однако отразились в произведении Набокова и веяния века XX — предельное внимание к человеческой индивидуальности. Перед нами вечный конфликт отцов и детей, жизни и смерти. Проблема дворянских гнезд и разрыва связи поколений разрешилась благодаря природе, напоминающей о «вечном примирении и о жизни бесконечной»!