С Москвой были нерасторжимо связаны вся жизнь и творчество Марины Цветаевой. В своих стихах она постоянно обращалась к образу любимого города, с которым ассоциировала свое чувство родины. Неслучайно целый цикл из девяти произведений в лирике Цветаевой посвящен именно Москве, в него входит и стихотворение “У меня в Москве – купола горят!”
Уже в первой строке можно увидеть отражение бунтарского характера поэзии Цветаевой. Романтическое противопоставление себя всему миру, жизненный девиз: “Одна – из всех – за всех – противу всех!..” читаются за громким трехкратным повтором фразы “у меня”, да и дальше в стихотворении местоимение “я” занимает значимое место, находясь в оппозиции к тому, чье имя лирическая героиня не называет. Перед читателем разворачивается ее диалог с тем, кому она раскрывает свою душу через самое близкое в мире – через образ Москвы. Цветаева любит город в себе, через свое лирическое Я.
Москва для поэта – это церкви, колокола. Звукописью передается колокольный звон, осеняющий столицу как горячее, страстное сердце всей богомольной Руси:
У меня в Москве – купола горят!
У меня в Москве – колокола звонят!
В следующих строках четверостишия слышатся отзвуки свойственного ранней лирике Цветаевой мотива смерти:
И гробницы в ряд у меня стоят, –
В них царицы спят, и цари.
Но здесь нет характерного протеста против смерти как нелепого вторжения в жизнь. Скорее, упоминание покоящихся в московских монастырях русских монархов связано с мыслью о том, что именно в Москве начало всех начал, именно здесь корни государства Российского, истоки всего самого святого для русского человека.
Каждая строфа в стихотворении построена вокруг одного ключевого мотива. В первой обращают на себя внимание колокола – часто встречающийся в лирике Цветаевой образ, как бы включающий и это стихотворение в контекст всех произведений, посвященных Родине. Во второй строфе неоднократно повторяется образ зари, как будто сияющей не только на горизонте, но встающей из глубины души героини:
И не знаешь ты, что зарей в Кремле
Легче дышится – чем на всей земле!
И не знаешь ты, что зарей в Кремле
Я молюсь тебе – до зари.
Эмоциональность стихотворения создается не столько лексикой, сколько синтаксическими приемами. Предложения содержат эллипсис, параллелизм конструкций, повторы, которые призваны не только акцентировать внимание на какой-либо мысли, но и задавать определенный музыкальный ритм всему произведению. В некоторой степени так нашло свое отражение музыкальное образование Цветаевой. С целью придать большую экспрессивность тексту поэтом используется и новая для начала века диссонансная, неточная рифма. В строфе рифмуются первые три строки, а последние строки рифмуются между собой во всем стихотворении.
Москва в представлении поэта – духовная столица России, поэтому она не представляется без куполов церквей и колокольного звона. В этом смысле Цветаева часто противопоставляет ее Петербургу, столице административной, где все линии строги, Нева холодна. Старый город же вольно раскинулся, символизируя широкий размах русской души.
И проходишь ты над своей Невой
О ту пору, как над рекой – Москвой
Я стою с опущенной головой,
И слипаются фонари.
В этой строфе очевидны фольклорные интонации, тяготение к традициям русской народной песни. Это проявляется как на образном уровне, так и на языковом. Героиня подчеркивает свое личное родство именно со старой столицей, таящей предания далекой старины в водах Москвы-реки. Образ слипающихся фонарей придает трогательность всему происходящему в душе героини, словно это отражается в реке, как уличный свет.
Признание в любви звучит продолжением звона кремлевских колоколов на заре:
Всей бессонницей я тебя люблю,
Всей бессонницей я тебе внемлю –
О ту пору, как по всему Кремлю
Просыпаются звонари…
Что-то стихийное, своевольное слышится в таком признании, будто оно вырывается из сердца девушки среди ночной молитвы. Дорогой образ Кремля повсюду с ней, в ее душе. И он дает силы быть искренней в проявлении чувств. Отчаянная мольба скрыта за этим признанием. В то же время героиня осознает несбыточность своей мечты:
Но моя река – да с твоей рекой
Но моя рука – да с твоей рукой
Не сойдутся, Радость моя, доколь
Не догонит заря – зари.
В последней строфе вновь повторяются ключевые образы всего стихотворения – заря, река. На фонетическом уровне в старорусском “доколь” слышится “колокол”. И венчает все слово Радость, неслучайно написанное с заглавной буквы. В этом – жизнеутверждающий пафос творчества Цветаевой, торжественность настроения, с которой она всегда пишет о своей Москве, о единстве с этим городом, сердцем всей Руси.