РУССКИЙ ОГОНЕК Погружены в томительный мороз, Вокруг меня снега оцепенели. Оцепенели маленькие ели, И было небо темное, без звезд. Какая глушь! Я был один живой. Один живой в бескрайнем мертвом поле! Вдруг тихий свет Мелькнул в пустыне, как сторожевой… Я был совсем как снежный человек, Входя в избу, И услыхал, отряхивая снег: – Вот печь для вас и теплая одежда… – Потом хозяйка слушала меня, Но в тусклом взгляде Жизни было мало, И, неподвижно сидя у огня, Она совсем, казалось, задремала… Как много желтых снимков на Руси В такой простой и бережной оправе! И вдруг открылся мне И поразил Сиротский смысл семейных фотографий: Огнем, враждой Земля полным-полна, И близких всех душа не позабудет… – Скажи, родимый, Будет ли война? – И я сказал: – Наверное, не будет. – Дай бог, дай бог… Ведь всем не угодишь, А от раздора пользы не прибудет… – И вдруг опять: – Не будет, говоришь? – Нет, – говорю, – наверное, не будет. – Дай бог, дай бог… И долго на меня Она смотрела, как глухонемая, И, головы седой не поднимая, Опять сидела тихо у огня. Что снилось ей? Весь этот белый свет, Быть может, встал пред нею в то мгновенье? Но я глухим бренчанием монет Прервал ее старинные виденья… – Господь с тобой! Мы денег не берем! – Что ж, – говорю, – желаю вам здоровья! За все добро расплатимся добром, За всю любовь расплатимся любовью… Спасибо, скромный русский огонек, За то, что ты в предчувствии тревожном Горишь для тех, кто в поле бездорожном От всех друзей отчаянно далек, За то, что, с доброй верою дружа, Среди тревог великих и разбоя Горишь, горишь, как добрая душа, Горишь во мгле – и нет тебе покоя…
Н. Рубцов умер в тридцать пять лет. Безусловно, он прожил слишком короткую жизнь, но какое богатейшее поэтическое и духовное наследство оставил после себя! В его стихотворениях сосредоточено столько проникновенной любви и истинного интереса к русской природе, русской деревне, русской жизни… Ему свойственна яркая, полная красок и звуков картина мира, им подмечены мельчайшие проявления жизни, и любой миг прекрасен и дорог Рубцову. Стихотворение “Русский огонек”, написанное в 1964 году, привлекает уже своим названием. У читателя сразу выстраивается ассоциативный ряд: русский – значит, близкий, родной; огонек – значит, дом, тепло, уют, защита. Особый характер придает названию уменьшительно-ласкательный суффикс “ек”. В воображении сразу встает образ маленького одинокого домика, занесенного снегом, но от этого он еще милее, притягательнее и дороже. Так же и в стихотворении: снег, мороз, далекий уголок – таких на Руси великое множество. При помощи художественно-изобразительных средств уже с первых строк перед читателем возникает необыкновенно живая, со множеством мельчайших деталей картина. Мы понимаем, что лирический герой устал, вся природа как бы сжалась, оцепенела, кажется, что она и вовсе умерла – ведь ели – “маленькие”, небо – “темное”, звезд нет, а поле – “бескрайнее” и “мертвое”. Чтобы передать свое одиночество на фоне безжизненной природы, лирический герой лишь о себе одном говорит как о живом: “Я был один живой”. Путник вспоминает прошлое, недаром употреблены глаголы “было”, “был”, а мы, благодаря точному описанию окружающего мира и состояния души странника, становимся свидетелями и слушателями его рассказа. Читатель чувствует эмоциональное состояние героя и понимает, что тот ищет приюта, места, где можно отдохнуть и согреться, спастись от тягот пути и одиночества. Вдруг тихий свет Мелькнул в пустыне, как сторожевой…
Необычные эпитеты употребляет автор для определения света – “тихий” и “сторожевой”. Это значит – ровный, мягкий, безопасный, способный защитить. В общем, такой, в каком нуждается заблудшая душа. Однако нет твердой уверенности в спасении, ведь свет “пригрезившийся”, он “мелькнул”. Далее следует фигура умолчания, и становится ясно, что герой пошел на этот свет, поверил в него. Многоточие заканчивает первую часть стихотворения, из которой мы понимаем, где находится лирический герой, что его окружает, что с ним происходит. Необычна структура этой части: первое и два последних слова смещены. В этом чувствуется порывистость, неопределенность, неуверенность и. ..усталость. Вторую часть можно назвать кульминационной. Здесь уже два человека, и между ними происходит важный разговор. Путник, входя в избу, сравнивает себя со “снежным человеком”. Возможно оттого, что в снегу, а возможно потому, что пока отлучен от человечества, его тепла и участия. В скобках переданы тревожные и отчаянные мысли героя: “Последняя надежда!” Но в этом доме он встречает непритязательное, бескорыстное человеческое добро. “Изба” – простой небогатый дом, “изба” – нечто родное, вековое, с детства близкое, до мелочей знакомое. Неожиданному гостю предлагается здесь все, чем богаты хозяева, – исконное, русское радушие и участие: – Вот печь для вас и теплая одежда…- И появляется та, что является как бы хранительницей “русского огонька”. Какая она? Но в тусклом взгляде Жизни было мало, И, неподвижно сидя у огня, Она совсем, казалось, задремала…
В стихотворении у героини нет имени, нет подробного описания внешности, и это не случайно. Хозяйка – собирательный образ, отражающий национальные черты русской женщины: матери, жены, сестры, выстрадавшей на своем веку многое, потерявшей близких. От этого взгляд потускнел, голова седа, выглядит она словно “глухонемая”. Тихо сидит и дремлет – отдыхает от великих трудов. Художественное пространство расширяется: от маленькой избы до всей земли. Здесь, в избе, тишина, уют, добро, а “там”, за ее пределами, огонь, вражда, испытания. Один-единственный вопрос заботит женщину: будет ли вновь страдание, будет ли вновь смерть – будет ли вновь война. Скажи, родимый, Будет ли война? – Именно ей, потерявшей близких людей на войне, понятен ужас кровопролития и бессмысленность того, что она несет: А от раздора пользы не прибудет… Лирический герой не может ответить точно, что войны не будет, что этого не повторится никогда – он пришел из мира, где нет покоя, нет взаимопонимания. Такой ответ не внушает уверенности, получается, что люди, к сожалению, так ничему и не научились – остается уповать на какие-то высшие силы, на Бога. За внешним спокойствием женщины, дремотой скрывается боль за весь мир, где “полным-полно огня и вражды”: Что снилось ей? Весь этот белый свет, Быть может, встал пред нею в то мгновенье? Вновь лирический герой возвращается к действительности и поступает так, как принято в том мире, откуда он пришел: расплачивается за гостеприимство деньгами. Но бренчание монет “глухое”. Этот эпитет подчеркивает, что деньги меркнут перед сердечным добром и отзывчивостью, они неуместны и неприличны здесь. – Господь с тобой! Мы денег не берем! Местоимение “мы” имеет обобщающий характер, за ним стоят все те, кто готов бескорыстно помочь, спасти нуждающегося. И гораздо важнее отплатить тем же: За все добро расплатимся добром, За всю любовь расплатимся любовью… Анафора усиливает смысл строк, делая ударение на словах “все”, “всю”. А фигура умолчания подчеркивает, что еще какие-либо слова не нужны. За этим многоточием великий смысл: каждый человек должен сам почувствовать и понять сокровенный смысл сказанного. В стихотворении затрагивается судьба целой страны, Руси, как говорит лирический герой. Как много желтых снимков на Руси! В такой простой и бережной оправе! Очевидно, что “желтые снимки” – это фотографии умерших, погибших на войне. Эпитет “желтые” не только говорит нам о качестве старых снимков, но и содержит в себе печаль от разлуки с близкими людьми. Эти неказистые снимки дороже всего, печаль, связанная с ними, свята, недаром фотографии “в простой и бережной оправе”. И лирический герой, открыв для себя это, не может не сказать о светлой памяти с особым чувством. Снимков много потому, что ни в одной стране не было столько войн, сколько их было на многострадальной Руси. Поэтому понятна антитеза, заключенная в словах “сиротский смысл семейных фотографий”. Казалось бы, раз семья, то не может быть сиротства, но эти снимки несут в себе боль – они повешены на стену в память о родных ушедших из жизни людях. Третья, последняя часть стихотворения, содержит в себе восемь строчек. Они звучат как вывод из всего рассказа, раскрывают идею стихотворения. Лирический герой благодарит “русский огонек” за готовность помочь в трудную минуту, за душевную теплоту и бескорыстие, за память: Спасибо, скромный русский огонек… Можно предположить, что под “русским огоньком” автор подразумевает русских людей, ведь именно людям свойственно “тревожное предчувствие”, только люди могут “дружить с доброй верою”. В последней строке употреблено сравнение – “как добрая душа”. Это прямое указание на человека, но не любого, а искреннего, духовного, способного понять того, кто находится в страшном положении, “от всех друзей отчаянно далек” “среди тревог великих и разбоя”. Горишь, горишь, как добрая душа, Горишь во мгле – и нет тебе покоя… Анафора, фигура умолчания усиливают мысль о том, что на добро можно рассчитывать, что есть надежда на неугасимость огонька любви, веры, понимания. Все восемь заключительных строк представляют собой одно предложение, то есть выражают единую, цельную мысль о неистребимости добра на земле. За все добро расплатимся добром, За всю любовь расплатимся любовью… И до тех пор, пока расплата будет такой, пока будет жива человеческая душа, будет жив, будет гореть огонек – символ жизни, стремления из мрака к свету!
Слапинова Ольга