И. А. Бродский
Иосиф Александрович Бродский (1940-1996) – всемирно известный русский поэт, лауреат Нобелевской и других престижных премий – прошел непростой и нелегкий жизненный и творческий путь.
Для лирики Бродского начала 60-х годов, широко включающей описательные и изобразительные элементы, характерно небольшое стихотворение “Я обнял эти плечи и взглянул…” (1962), отмеченное глубиной переживания – мысли и чувства. В нем отчетливо звучит элегический мотив одиночества, быть может, окончательного прощания с любовью, хотя о самом чувстве этой теперь уже ушедшей в прошлое любви здесь ничего не говорится и перед нами только описание интерьера, своеобразный “прейскурант пространства”, если использовать слова самого Бродского из стихотворения “Конец прекрасной эпохи” (1969). Здесь преобладает описательно-изобразительное начало. В центре изображения – локализованное, застывшее, мертвенное пространство. По контрасту с сугубо материальной, зримой, вещественной обстановкой комнаты, обильными предметными деталями (стул, лампочка, диван, стол, паркет, печка, буфет) особо ощутима эфемерность, призрачность, зыбкость, а потому неизбежный уход, исчезновение того, что когда-то связывало героя с предметом его чувства (мотылек, который еще кружит по комнате, и призрак любви, уже покинувший этот дом).
В 1963 году Бродский пишет стихотворение-эпитафию “На смерть Роберта Фроста” (“Значит и ты уснул…*) и “Большую элегию Джону Донну”, который, по его словам, произвел на него такое сильное впечатление и у которого он научился строфике и некоей отстраненности, нейтральности в отношении к жизни и взгляде на мир. Уже с первых строк обращает на себя внимание какая-то особая медлительность и неторопливость, затянутая описательность, кажущееся бесконечным перечисление предметных деталей: “Джон Донн уснул. Уснуло все вокруг. Уснули стены, пол, постель, картины, уснули стол, ковры, засовы, крюк, весь гардероб, буфет, свеча, гардины. Уснуло все. Бутыль, стакан, тазы, хлеб, хлебный нож, фарфор, хрусталь, посуда, ночник, белье, шкафы, стекло, часы, ступеньки лестниц, двери. Ночь повсюду* . Перед читателем встает неподвижный, уснувший мир, беспредельное пространство и как бы остановившееся время. Все в этом мире как будто статично. Но постепенно, в ходе приумножения деталей и стихотворных строк, возникает своя внутренняя динамика. Происходит естественное расширение сферы изображаемого – от комнаты и ближнего пространства (соседних домов, города, страны) – к мирозданью. А дальше, на смену описательности и перечислительности, приходит разговор с собственной душой, которая “скорбит в небесной выси”. И как итог вырастающего из описательно-перечислительных фрагментов, несколько отстраненного размышления-переживания, возникают в живом, диалектическом взаимодействии ключевые слова-образы: душа, любовь, жизнь и смерть и, наконец, “звезда, что столько лет твой мир хранила”.
Период с 1965 но 1972 год был временем активного лирического творчества Бродского, интенсивной разработки его главных тем и мотивов, их обогащения, углубления его художнического мировосприятия, совершенствования в области поэтической формы. Одно из характерных в этом плане стихотворений – “Сонет” (1967). Здесь своеобразно раскрывается духовная жизнь современного человека, вечная тема человеческих отношений, любви и одиночества, переведенная в экзистенциальный, космический, философский план. Человеческая разобщенность ощущается
В самой разорванности пространства и времени, дисгармонии формы (в данном случае по-особому воспринимается и “работает” отсутствие рифмы в сонете). Столкновение бытовых предметных деталей (“медный грош”, “щербатый телефонный диск”, “зуммер”) с безбрежностью времени и пространства (космос, мир, ночь) усиливает чувство безнадежного отчуждения, тоски и ужаса, трагического одиночества человека во вселенском мраке. В драме любви, от которой остался лишь призрак, точнее, его эхо, выразились экзистенциальное восприятие и ощущение жизни, бытия. Не случайно слово “существование” дважды звучит уже в начале стихотворения, задавая тон и настрой движению мысли-переживания.
В июне 1972 года Бродский был вынужден уехать из страны, по сути оказался в изгнании и поселился в США, где стал преподавать в университетах и колледжах, выступать с лекциями и, добившись материальной независимости, смог более интенсивно заниматься поэтическим и – шире – литературным творчеством. Изменение судьбы, смена окружающей среды происходила не безболезненно, и, главное, поэт не строил никаких иллюзий на этот счет. Еще незадолго до отъезда, в стихотворении “Письма римскому другу”, Бродский горестно констатировал: “Если выпало в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции, у моря”. А в написанной через несколько лет “Колыбельной Трескового мыса” (1975), говоря о “перемене империи”, он неоднократно употребляет это слово применительно к стране, в которой теперь живет, и своеобразным рефреном – обрамлением звучит здесь дважды возникающая строка: “Восточный конец Империи погружается в ночь…” Вместе с тем творческая деятельность Бродского интенсивна и многообразна.
Говоря о поэзии Бродского, следует прежде всего подчеркнуть широту ее проблемно-тематического диапазона, естественность и органичность включения в нее жизненных, культурно исторических, философских, литературно-поэтических и автобиографических пластов, реалий, ассоциаций, сливающихся в единый, живой поток непринужденной речи, откристаллизовавшейся в виртуозно организованную стихотворную форму. Обращают на себя внимание реализованные в поэзии Бродского богатейшие возможности ритмики (силлабо-тоники, дольника, по его собственным словам, “интонационного стиха”), виртуозность его рифмы и особенно строфики. Исследователи отмечали у него необычайное “разнообразие строфических форм”, “открытие совершенно новых форм” (Б. Шерр). И действительно, такие формы строфической организации, как трехстишия, секстины, септимы, октавы, децимы и др., представлены в его творчестве во множестве разновидностей. Несомненна та роль, которую Бродский сыграл в окончательном снятии каких-либо языковых ограничений и запретов, в поэтическом освоении богатств народно-разговорной, книжно-литературной, философской, естественнонаучной, бытовой речи, в расширении творческого потенциала, обогащении и развитии языка современной русской поэзии, в раскрытии еще не исчерпанных возможностей русского стиха.