Ю. М. Нагибин
Встань и иди
Повесть “Встань и иди” – история взаимоотношений отца и сына, от имени которого выступает рассказчик-автор. Разделенная на относительно короткие двадцать две главы, она честно рассказывает о сыновних чувствах, искренних и спонтанных, переходящих от обожания к жалости, от глубокой преданности к исполнению долга, от искренней любви к снисходительности и даже злобе. Благополучно сложившаяся судьба сына-писателя вступает в постоянное противоречие с судьбой отца-арестанта, отца-ссыльного, не имеющего приличного и постоянного места жительства.
Первые впечатления сына об отце – красивые отслужившие денежные знаки, связанные со словом “биржа”, где работает отец, их дают играть детям. Потом у мальчика появляется впечатление, что его отец самый сильный, самый быстрый и самый находчивый. Это мнение поддерживается домашней легендой. В первую мировую отец заслужил два Георгиевских креста, ходил в штыковую атаку, заменил в бою убитого командира. Он был дерзок, его боялись поклонники матери. Он был победителем. Известная в Москве красивая женщина-писательница написала целую книгу о том, как она любила отца и как ревновала его к своей сестре, еще более известной и красивой женщине. Но вот однажды отца арестовывают, осуждают на три года “вольного” поселения в Сибири. Сын с матерью, оставшиеся почти без денег и без поддержки, как подарок воспринимают летнюю поездку к отцу в Иркутск.
Следующее место ссылки отца – Саратов, где сын чувствует себя счастливым, он начинает заниматься здесь коллекционированием бабочек и получает первый урок от ссыльного биолога, погасившего его неистовство собирательства, ставшее разрушительным началом его характера. Чуть повзрослев, он начинает коллекционировать карты и атласы. Все стены его комнаты увешаны картами земного шара и пяти материков, земной флоры и фауны. Вернувшийся наконец из ссылки отец рад встрече с изменившимся домом и семьей, но вынужден уехать на жительство в поселок Бакшеево, центр, обслуживающий Шатурскую электростанцию. Однако и здесь в период майской предпраздничной чистки 1937 г. отца арестовывают, обвинив в поджоге торфяных разработок. Не помогает и доказанный факт, что во время пожара он находился в Москве.
В 40-м г. в исправительно-трудовом лагере происходит новая встрече сына с отцом. Это один из самых счастливых дней, прожитых ими вместе. Во время пирушки в холодном бараке сын чувствует себя добрым и героическим, с ним раскланиваются начальники и заключенные, симпатичные люди и мерзавцы. Все смотрят на него с восторгом и надеждой, как будто он наделен какой-то властью, и “власть эта несомненно от литературы”, от тиражированного печатного слова. “А ты выглядишь настоящим мужчиной, – говорит отец. – Это самая прекрасная пора, молодость куда лучше отрочества и юности”. После войны отец живет в Рохме, в забытой Богом глуши. Он худ, кожа да кости, обтянутые желтоватой кожей, лоб, скулы, челюсти, нос и какие-то костяные бугры около ушей, которые бывают лишь у умерших от голода. На нем ботинки, скроенные из автомобильных покрышек, штаны из мешковины с двумя синими заплатами на коленях и застиранная рубаха. Расфранченный сын, ставший богатым писателем, женатый на дочери советского вельможи, испытывает к отцу чувство глубокой жалости, смешанное с гадливостью. “Я ощутил прикосновение, вернее, тень прикосновения на своем колене. Опустил глаза и увидел что-то желтое, пятнистое, медленно, с робкой лаской ползущее по моей ноге. Какие-то косточки, стянутые темной, черно-желтой перепонкой, лягушачья лапка, и эта лягушачья лапка была рукой отца!” Грустно и тяжко видеть сыну отца на предельной стадии физиологической униженности. Но при всем этом отец, как человек, обладающий гордостью, рассказывает сыну о прошедших годах горя и унижений очень скупо, не жалуясь, не возмущаясь, возможно, потому, что хотел пощадить сына, который молод и которому еще жить и жить.
В Рохме отец снова работает в плановом отделе с арифмометром в руках, но уже без прежнего блеска, часто морща лоб, видимо забывая какую-то цифру. Он по-прежнему добросовестен, но сотрудники не понимают его и часто унижают. Сына угнетает бесперспективность судьбы отца. Но вот наконец отец получает возможность приехать в Москву, войти в старую знакомую квартиру, принять ванну, сесть вместе с родными за стол. Близкие прячут отца от друзей и знакомых, для чего часто просят его выйти в коридор, оставаться в темной комнате или в уборной.
Возвращение в Москву было не таким, каким оно виделось отцу. Его поколение сильно поредело, кто пропал в ссылке, кто погиб на войне. Уцелевшие могикане – люди старомодно-порядочные, отец встречается с ними, но с первых же попыток отказывается от возобновления былых связей. Безнадежно постаревшие, ни в чем не преуспевшие, задавленные страхом люди ему неинтересны.
Незадолго до смерти помолодевший, как будто обретший свою прежнюю уверенность, отец приезжает в Москву и как бы заново с ней знакомится: столько изменилось вокруг. Но, уехав в Рохму, он заболевает и уже больше не встает. Сыну так и не удалось вернуть его в лоно семьи.