Т. Смоллетт
Путешествие Хамфри Клинкера
“Путешествие Хамфри Клинкера” – последнее произведение английского писателя: роман вышел в свет за несколько месяцев до его кончины в Ливорно, куда Смоллет по собственной воле отправился в своеобразное “изгнание”. Роман написан в эпистолярном стиле, что не было новшеством для английской литературы; в этом стиле написаны и многие романы Ричардсона. Новизна, можно сказать, новаторство Смоллета в другом: одни и те же события, увиденные глазами разных людей, с различными взглядами, относящимися к самым разным сословиям, разнящихся по уровню культуры, наконец, по возрасту, предстают на страницах этих писем поданными очень по-разному, подчас весьма полярными. И прежде всего в романе поражает именно это: удивительная разноголосица, умение Смоллета передать не только разницу стиля, языка, но и полное несходство восприятия жизни, уровня мышления. Его герои раскрываются в своих посланиях с таким человеческим своеобразием, настолько неожиданно и парадоксально, что можно с полным правом говорить об истинной виртуозности Смоллета – психолога, стилиста, философа. Письма его персонажей вполне подтверждают тезис: стиль – это человек.
У Смоллета всегда, как и подобает “классическому роману”, обнаруживается несколько пластов. Сюжет зачастую изобилует всяческими ответвлениями, отходами от хронологического изложения, цель каковых для автора – во всей полноте представить картину эпохи. Роман можно в прямом смысле назвать “энциклопедией британской жизни”. Будучи по жанру в первую очередь романом-странствием, герои которого пересекают всю Великобританию, он представляет собой калейдоскоп событий, вереницу судеб, картины жизни столицы, быта “на водах” в Бате, тихого существования провинциальных городков и английскую природу, всевозможные увеселения разных слоев общества, зарисовки придворных нравов и, разумеется, особенности литературно-театральной среды и многое-многое другое.
Главный герой романа – вовсе не обозначенный в заглавии Хамфри Клинкер (он возникает на страницах, когда треть повествования уже окажется позади), а Мэтью Брамбл, немолодой холостяк, подагрик и мизантроп, человек при всей своей желчности (как правило, впрочем, абсолютно оправданной) великодушный, бескорыстный и благородный, словом, истинный джентльмен; как говорит о нем его племянник Джерри Мелфорд, “по великодушию своему подлинный Дон Кихот”. В этом образе, несомненно, прочитывается cuter ego Смоллета, и именно Брамбл высказывает взгляды наиболее близкие автору – на состояние умов, на развитие цивилизации, надо заметить, очень точные, меткие и, главное, совершенно не устаревшие. Так, в письме к своему постоянному адресату доктору Льюису (а следует отметить, что у каждого из персонажей свой постоянный корреспондент, на страницах романа так и не возникающий реально, только в упоминаниях) он пишет: “Есть один вопрос, который мне хотелось бы разрешить: всегда ли мир заслуживал такого презрения, какого он, на мой взгляд, заслуживает теперь?” Вопрос, что и говорить, “на все времена”.
Однако при всей наблюдательности и проницательности, при всей язвительности Смоллета (традиции Свифта ощутимы в его романе, равно как и во многих иных книгах, написанных современниками) он все же пытается всему тому, что так ему ненавистно (оттого ненавистно, что слишком хорошо известно, причем не с чужих слов), противопоставить некую идиллию, некую утопию. Такой Аркадией, манящей, но явно недостижимой оказывается имение Брамбла Брамблтон-Холл, о котором мы узнаем из писем столько всяческих чудес, но куда герои повествования так и не попадают.
Однако в процессе своего путешествия они воистину познают мир, открывают для себя природу людей, своеобразие нравов. Как всегда, на пути у них встречается уйма колоритнейших личностей: “благородный разбойник” Мартин, старый вояка, весь израненный и изрубленный, лейтенант Лисмахаго. По национальности он шотландец – что и служит поводом для многочисленных дискуссий относительно Англии и Шотландии (герои в этот момент как раз по Шотландии и проезжают). В столь настойчивом возвращении к национальной тематике сказалось, несомненно, шотландское происхождение самого Смоллета, весьма для него ощутимое во время его первых шагов в Лондоне, причем последствия этого происхождения, разумеется, сказывались не лучшим образом. Однако в той трактовке Шотландии, что вложена в романе в уста Брамбла, наряду с истинными наблюдениями есть и наивность, и явная идеализация традиций, национальных устоев шотландцев, например, противопоставляется шотландской моральной чистоте общая развращенность англичан, о особенности жителей столицы – Лондона, утрата ими своих корней. Лейтенант Лисмахаго является не только участником дискуссии, но и, можно сказать, пружиной одной из сюжетных линий: именно он в итоге становится избранником и мужем сестры Брамбла Табиты, сварливой старой девы, которая на протяжении романа доставляет его участникам немало хлопот и неприятностей.
Вернемся же к герою романа, чье имя фигурирует в названии. Во время путешествия на козлах кареты, в которой восседают мистер Брамбл, его сестра мисс Табита, а также горничная Дженкинс, держащая на коленях на специальной подушечке величайшую драгоценность – любимую собачку мисс Табиты “дрянного пса” Чаудера, волей случая оказывается незнакомый молодой человек, по виду – сущий оборванец. Его-то и зовут Хамфри Клинкер. В дальнейшем выясняется, что он незаконнорожденный, подкидыш, воспитывался в приюте (парафраз филдинговского “Тома Джонса, найденыша”, однако парафраз отчетливо пародийный, что сказывается и в описании внешности Хамфри, и в перечне его “умений”, и во всем остальном). Великодушный Брамбл, видя, что молодой человек брошен на произвол судьбы, нанимает его к себе в услужение. Тот проявляет искреннее рвение достаточно идиотического свойства, отчего все время попадает в нелепые ситуации. Однако по прибытии в Лондон в Хамфри неожиданно обнаруживаются совсем иные дарования: он оказывается замечательным… проповедником, умеющим заворожить и простонародную аудиторию, и вполне знатных особ. Лакей, читающий проповедь герцогиням, – такого Брамбл не может стерпеть. Он готов изгнать Хамфри: “Либо вы лицемер и плут, либо одержимый, и мозги у вас повреждены!” Между тем Хамфри в большей степени “одержимый”, а вернее, юродивый, со слезами признается хозяину, что на этот путь его сподобила “набожная” лицемерка леди Брискин, убедившая его в том, что на него “снизошел дух”. Удостоверившись в том, что Хамфри не “плут”, Брамбл оставляет его у себя в доме. “Ежели бы в такой чрезмерной набожности было притворство или ханжество, я не держал бы его в услужении, но, сколько я мог заметить, сей малый – сама простота, воспламеняемая исступлением, а благодаря своей простоте он способен быть верным и привязчивым к своим благодетелям” – так пишет Брамбл в послании все к тому же доктору Льюису. Впрочем, чуть позже, раздраженный непроходимым идиотизмом Хамфри, Брамбл высказывает прямо противоположное суждение: “Глупость нередко бесит более, нежели плутовство, и приносит больше вреда”. Однако в решительный момент, когда карета с Брамблом и его домочадцами, переезжая через бурную реку, переворачивается и все, Брамбл в том числе, оказываются в воде, именно Хамфри спасает своего хозяина. А уже ближе к финалу романа волей судьбы открывается вдруг, что отцом Хамфри Клинкера является не кто иной, как сам Брамбл – “грехи молодости”. И Брамбл говорит о благообретенном сыне: “Этот плут – дикая яблонька, мною самим посаженная…” В чем же тут смысл? Простодушие Хамфри Клинкера, часто доходящее до идиотизма, до откровенного юродства (безобидного только лишь потому, что Хамфри не преследует никаких злых целей сознательно), есть продолжение донкихотства Брамбла, человека умного, тонкого, благородных чувств и устремлений, все понимающего, всему знающего цену…
Вторым счастливым браком, венчающим финал романа, становится свадьба Хамфри Клинкера (отныне Мэтью Ллойда) и горничной Уинифред Дженкинс: полюбив ее еще в свою бытность слугой, Хамфри не изменяет ей и теперь, став “барином”. Похвально!
А третий счастливый союз связан с еще одной историей, упоминающейся на протяжении всего романа: историей племянницы Брамбла, сестры Джерри Мелфорда, Лидии. Еще учась в оксфордском пансионе, она встретила молодого человека по имени уилсон, которого страстно полюбила. Но – он актер, “комедиант”, и потому – “не пара”. Некоей тенью проходит он сквозь все повествование, чтобы в конце его оказаться никаким не актером, а дворянином, да еще сыном старинного друга Брамбла мистера Деннисона, по словам Джерри Мелфорда, “одним из совершеннейших юношей в Англии”.
Так – тройной идиллией – кончается этот отнюдь не идиллический, а скорее весьма горький и очень трезвый роман. По обыкновению, Смоллет вывел в нем и множество реальных исторических личностей: актера Джеймса Куина, отношение к которому за время, прошедшее с момента создания “Приключений Перигрина Пикля”, успело измениться; известных политических деятелей, описанных с нескрываемым сарказмом и издевкой; и даже – самого себя, под именем “писателя С.”. Он с наслаждением описывает прием в собственном доме для разного рода “сочинителей”: желчных, отвратительных, бездарных субъектов, усердно, “из благодарности”, поносящих своего благодетеля. “У них у всех одна причина – зависть”, – комментирует этот феномен приятель Джерри Мелфорда Дик. Смоллет описывает то, что было знакомо ему лучше, чем что бы то ни было другое: жизнь и нравы литературной поденщины, разного рода сочинителей, пишущих грязные доносы друг на друга, хотя сами при этом ни гроша не стоят. Но вывод, к которому приходит в финале Джерри, достаточно горек, в нем также отразились знание и опыт самого Смоллета: “Я столь много места уделил сочинителям, что вы можете заподозрить, будто я собираюсь вступать в это братство; однако если бы я к этой профессии и был способен, то она самое безнадежное средство против голодной смерти, ибо ничего не позволяет отложить про запас под старость или на случай болезни”. В заключение, однако, Джерри напишет о сочинителях: “чудная порода смертных, нравы которой… весьма возбуждают любопытство”. И в этих словах также несомненно мы узнаем голос самого Смоллета.