Романтическая ночь у моря, горит костер, старый цыган Макар Чудра рассказывает писателю историю про вольных цыган. Своему молодому собеседнику Макар говорит: “Ты славную долю выбрал себе, сокол… ходи и смотри, насмотрелся, ляг и умирай – вот и все!”
Макар советует беречься любви, ибо полюбив, человек теряет волю. Подтверждением этого является быль, рассказанная Чудрой.
“Был на свете Зобар, молодой цыган, Лойко Зобар. Венгрия, Чехия и Словения знали его”. Ловкий был конокрад, многие хотели убить его. Любил он только коней, деньги не ценил, мог отдать каждому, кто нуждался. В Буковине стоял цыганский табор. У Данилы-солдата, воевавшего вместе с Кошутом, была дочь Радда – красавица, словами не сказать.
Много сердец разбила Радда. Один магнат любые деньги кидал к ее ногам, просил выйти за него замуж, но Радда ответила, что орлице не место в вороньем гнезде.
Однажды в табор приехал Зобар. Красивый он был: “Усы легли на плечи и смешались с кудрями, очи, как ясные звезды, горят, а улыбка – целое солнце. Точно его ковали из одного куска железа с конем.”
Заиграл Лойко на скрипке, и многие заплакали. Радда похвалила скрипку Лойко, хорошо он играет. А тот ответил, что скрипка его сделана из груди молодой девушки, а струны из ее сердца свиты. Радда отвернулась, сказав, что врут люди, когда говорят об уме Зобара.
Лойко подивился острому языку девушки. Зобар загостил у Данилы, легли спать, а наутро он вышел с тряпкой, повязанной на голове, сказал, что конь его зашиб. Но все поняли, что это Радда, подумали, что разве не стоит Лойко Радды? “Ну, уж нет! Девка как ни хороша, да у ней душа узка и мелка, и хоть ты пуд золота повесь ей на шею, все равно, лучше того, какова она есть, не быть ей!”
Жил в то время табор хорошо. И Лойко с ними. Мудр был, как старик, а на скрипке играл так, что сердце замирало. Если бы Лойко захотел, то люди бы жизни за него отдавали, так его любили, только Радда не любила. А он полюбил ее крепко. Окружающие смотрели только, знали, “коли два камня друг на друга катятся, становиться между ними нельзя – изувечат”.
Однажды спел Зобар песню, всем она понравилась, только Радда посмеялась. Данило хотел проучить ее кнутом. Но Лойко не позволил, попросил отдать ее ему в жены. Данило согласился: “Да возьми, коли можешь!” Лойко подошел к Радде и сказал, что полонила она его сердце, что берет он ее в жены, но она не должна перечить его воле. “Я свободный человек и буду жить так, как хочу”. Все подумали, что смирилась Радда. Она обвила кнутом ноги Лойко, дернула, и упал Зобар как подкошенный. А она отошла и легла на траву, улыбаясь.
Убежал в степь Зобар, а Макар за ним следил, как бы парень над собой что не сделал сгоряча. Но Лойко лишь сидел неподвижно три часа, а потом к нему пришла Радда. Лойко хотел ударить ее ножом, но она приставила к его лбу пистолет и сказала, что мириться пришла, любит его. А еще сказала Радда, что волю любит больше, чем Зобара. Она обещала Лойко жаркие ласки, если он согласится перед всем табором поклониться ей в ноги и поцеловать правую руку, как у старшей. Крикнул Зобар на всю степь, но согласился на условия Радды.
Вернулся в табор Лойко и сказал старикам, что заглянул в свое сердце и не увидел там прежней вольной жизни. “Одна Радда там живет”. И он решил исполнить ее волю, поклониться ей в ноги, поцеловать ее правую руку. И еще сказал, что проверит, такое ли у Радды крепкое сердце, как она хвалится.
Все и догадаться не успели, а он воткнул в ее сердце нож по самую рукоятку. Радда вырвала нож, заткнула рану своими волосами и сказала, что ждала такую смерть. Данило поднял нож, отброшенный Раддой в сторону, рассмотрел его да и воткнул в спину Лойко, прямо против сердца. Лежит Радда, зажимая рукой рану, а у ног ее раскинулся умирающий Лойко.
Писателю не спалось. Он смотрел на море, и казалось, что видит он царственную Радду, а за ней по пятам плывет Лойко Зобар. “Они оба кружились во тьме ночи плавно и безмолвно, и никак не мог красавец Лойко поравняться с гордой Раддой”.