Осип Мандельштам родился в Варшаве, однако своим любимым городом всегда считал Петербург, где провел детские и юношеские годы. Ему довелось учиться за границей, бывать в Москве, которая произвела на поэта неизгладимое впечатление, и исколесить всю Россию после гражданской войны, проведя несколько лет в скитаниях. Однако Мандельштам всегда мечтал вернуться в Петербург, который теперь назывался Ленинградом, но, сменив имя, остался все тем же величественным, красивым и удивительно притягательным городом для поэта.
В конце 20-х годов мечта Мандельштама осуществилась, однако ему понадобилось некоторое время, чтобы придти в себя от увиденного. Город преобразился, а его улицы заполнили люди самых различных национальностей и социальных слоев. Правда, на набережной Мойки уже невозможно было встретить романтических барышень в кисейных платьях и кавалеров в элегантных костюмах – их место заняли угрюмые мужики в лаптях и растоптанных сапогах, а также крестьянские бабы в платках. Но этот по-прежнему был город юношеских грез поэта.
Удручающее впечатление на Мандельштама произвели старинные питерские особняки, превращенные в коммуналки, где в каждой квартире могло проживать до 50-60 человек. Она из таких коммуналок стала домом и для Осипа Мандельштама с супругой. Но поэт был по-настоящему счастлив, пообещав себе, что больше никогда не покинет этот удивительный город. Тем не менее, в 1930 году ему пришлось по просьбе члена Политбюро ЦК ВКП(б) Николая Бухарина отправиться в командировку на Кавказ, где поэт, к тому времени уже практически переставший писать стихи, проводит несколько месяцев. По возвращении из командировки он создает стихотворение “Ленинград” , в котором не только признается в любви своему городу, но и словно бы открывает его для себя вновь.
Действительно, всего за 13 лет город, созданный Петром I, изменился до неузнаваемости, однако для Мандельштама он по-прежнему “знакомый до слез”, и “рыбий жир ленинградских речных фонарей” дарит поэту давно забытое чувство умиротворения. Тем не менее, автор ощущает себя в родном городе чужестранцем, который словно бы совершил путешествие во времени, зловещее и необратимое. Обращаясь к любимому городу, поэт заявляет: “Петербург, я еще не хочу умирать”. Он словно бы предвидит свою судьбу и предчувствует, что стрелка часов, именуемых жизнью, лично для него уже начала свой обратный отсчет. Цепляясь за прошлое и, вместе с тем, не видя себя в будущем, Мандельштам отмечает, что где-то в недрах города еще сохранились телефонные номера, принадлежащие поэту, а также старые адреса, по которым он может найти “мертвецов голоса”. Последнее образное выражение, к сожалению, не является преувеличением, так как большинство друзей юности автора давно уже нашли свой последний приют в болотистой питерской земле. А их квартиры, знавшие звонкий смех и жаркие споры литераторов, теперь служат пристанищем для вчерашних крестьян, которые даже понятия не имеют о том, чьи именно занимают апартаменты.
Сам же поэт утверждает: “Я на лестнице черной живу, и в висок ударяет мне вырванный с мясом звонок”. Это заявление соответствует действительности, так как семья Мандельштама действительно снимает каморку под лестницей в бывшем доходном доме на 8 линии Васильевского острова. При этом поэт опасается ареста, отмечая: “И всю ночь напролет ожидаю гостей дорогих”.
Предчувствия Мандельштама не обманывают, так как спустя 3 года он первый раз будет взят под стражу, а в 1937 году вновь попадет в застенки НКВД. Но это случится в Москве, чужой и холодной. А угрюмый послереволюционный Ленинград навсегда останется для поэта самым уютным и дорогим местом на земле.