ПРОБЛЕМА ТВОРЧЕСТВА И СУДЬБЫ ХУДОЖНИКА В РОМАНЕ М. А. БУЛГАКОВА “МАСТЕР И МАРГАРИТА”
В романе М. Булгакова “Мастер и Маргарита” есть герой, который не назван по имени. Он сам и окружающие называют его Мастером. Слово это пишется с большой буквы, потому что необыкновенна сила таланта этого человека. Проявилась она в романе о Понтии Пилате и Иешуа. Его не называют по имени, видимо, потому, что он – олицетворение трагической судьбы художника в том мире, в который он приходит со своим романом.
Обратите внимание, что впервые мы встречаемся с Мастером в психиатрической больнице, которая в романе названа “домом скорби”. Это продолжение страшного реального мира уже потому, что, принимая больных, здесь спрашивают в первую очередь, являются ли они членами профсоюза.
Жизнь Мастера, историка по образованию, была бесцветной. Однако была у него мечта – написать роман о Понтии Пилате, воплотить собственное видение истории, произошедшей две тысячи лет тому назад в древнем иудейском городе. Вскоре представилась возможность осуществить эту мечту – он выиграл сто тысяч рублей. Мастер весь отдался работе. Вместе с творчеством приходит к нему настоящая любовь – он встречает Маргариту. Именно Маргарита назвала его Мастером, торопила его, сулила ему славу.
Роман был дописан. “Ия вышел в жизнь, держа его в руках, и тогда моя жизнь кончилась!” Начинаются испытания: роман не принят к печати, удалось напечатать лишь часть, критика отозвалась на публикацию разгромными статьями. Мастер подвергается аресту, попадает в психиатрическую больницу. “Мой бедный окровавленный Мастер!” – говорит М. Булгаков в пьесе о Мольере. По М. Булгакову, “окровавленность”, тяжелые испытания – гарантия подлинности судьбы художника.
На фоне других писателей МАССОЛИТа Мастер выделяется именно своей подлинностью. М. Булгаков показывает, что у этих так называемых творческих людей совсем не творческие интересы. Они мечтают только о дачах (“дач всего двадцать две, нас в МАССОЛИТе три тысячи”), о творческих отпусках (здесь все точно рассчитано: до двух недель – на рассказ-новеллу, до одного года – на роман), о том, чтобы вкусно и дешево поесть. Читатель имеет возможность понаблюдать, как проходит лишь один вечер в МАССОЛИТе, но вслед за автором готов воскликнуть: “Словом, ад… О боги, боги мои, яду мне, яду…” Но этого мало. Они творят в условиях несвободы, и это кажется им вполне нормальным. Темы произведений писателям навязывают, так же как и исполнение: недаром Берлиоз в начале романа отчитывает Бездомного, что он не сумел написать, как требовалось, заказанную ему религиозную поэму. Авторы эти (во всяком случае, многие из них, например Бездомный, Рюхин) прекрасно осознают, что таланта у них нет, они не верят в то, что пишут.
Совсем иначе с произведением Мастера. Тему своего романа он выбирает свободно, но с этой свободой не так все просто. Обратим внимание, что текст романа Мастера в булгаковском романе существует как бы помимо Мастера. Вначале мы узнаем этот текст из рассказа Воланда, затем из сна Бездомного и лишь в конце, когда мы знаем, что роман сожжен, – из восстановленной Боландом рукописи. Эта ситуация символична: “рукописи не горят”, потому что подлинное художественное творчество существует не только на бумаге и даже не только в сознании художника. Оно существует объективно, как реальность, равноправная жизненной, и писатель ее не столько создает, сколько угадывает (“Как я все угадал!” – говорит Мастер).
Воланд, обращаясь к Мастеру, заметил: “Ваш роман вам принесет еще сюрпризы”. Это произошло и с книгами самого М. Булгакова. Теперь русская литература XX века немыслима, непредставима без “Белой гвардии”, “Собачьего сердца”, “Мастера и Маргариты”.