ПЕТЯ РОСТОВ В ПАРТИЗАНСКОМ ОТРЯДЕ
(анализ главы 7 части 3 тома 4 романа Л. Н. Толстого “Война и мир”)
Художественные образы, созданные Л. Н. Толстым, поражают своей жизненностью. М. Горький советовал всем писателям учиться у Толстого “пластике, изумительной рельефности изображения”: “Когда его читаешь, то получается, – я не преувеличиваю, говорю о личном впечатлении, – получается впечатление как бы физического бытия его героев, до такой степени ловко у него выточен образ: он как будто стоит перед вами, вот так и хочется пальцем тронуть”. С такой характеристикой трудно не согласиться. Действительно, образы, созданные Толстым, очень жизненны. Мы живем вместе с ними, понимаем их радости и беды, радуемся и печалимся вместе с ними. Таков и образ Пети Ростова; Это целый мир переживаний, духовных смятений, разочарований и обретений. Детство – вообще пора горячей реакции на все окружающее. Именно такую реакцию демонстрирует Петя, показанный автором в различных жизненных ситуациях.
Вспомним, например, сцену приезда в Москву императора Александра. Приезд царя привел толпу, собравшуюся в Кремле, в крайнее возбуждение. Петя в этой сцене оказывается главным действующим лицом. И это очень важно, ведь он – один из Ростовых, а Ростовы у Толстого отличаются естественностью поведения, отвращением к фальши и экзальтированным проявлениям чувств. В этой же сцене Петя бросается за бисквитом, зверски выкатив глаза и не отдавая себе отчета в том, зачем он это делает. В этот момент он полностью сливается с толпой, становится ее частью, поддается ее движению. Но такое поведение не характерно для Ростова. Совсем другим предстает Петя в моменты, когда им владеют не только чувства, но и рассудок, когда он видит цель, знает, чему подчинены его мысли и действия. Свидетельство тому – рассказ о Пете в партизанском отряде.
В последних частях романа Л. Н. Толстого “Война и мир” перед нами разворачивается величественная картина народного сопротивления французскому нашествию. Исход войны решило “возбуждение ненависти к врагу в русском народе”, вылившееся в партизанское движение, начавшееся раньше, чем оно было официально признано правительством. Основными чертами партизанского движения были народный характер, особое патриотическое воодушевление, ярко выраженная инициатива и непохожесть на обычное ведение сражений с их правилами.
Партизаны “уничтожали великую армию по частям… Были партии… мелкие, сборные, пешие и конные, были мужицкие и помещичьи, никому не известные. Был начальником партии дьячок, взявший в месяц несколько сот пленных. Была старостиха Василиса, побившая сотню французов”. Петя Ростов также стремился принести пользу своему отечеству. Он “был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом”.
После того как Петю произвели в офицеры, он поступил в действующую армию и участвовал в Вяземском сражении, “Петя находился в постоянно счастливо-возбужденном состоянии радости…”. Он спешил “не пропустить какого-нибудь случая настоящего геройства”. Петя “был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там-то теперь и совершается самое настоящее геройское”. И мальчик “торопился поспеть туда, где его не было”.
Когда генерал решил “послать кого-нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать”. Но, помня, как Петя в Вяземском сражении вместо того чтобы ехать “туда, куда он послан, поскакал в цепь под огонь французов”, генерал запретил Пете “участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова”. Когда мальчик увидел французов, “узнал, что в ночь непременно атакуют”, он, как это бывает у молодых людей, мгновенно решил для себя, что все вокруг герои и “что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту”.
Прибыв в партизанский отряд, Петя горел желанием помочь и не стал отдыхать, а “тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола”. Сидя за столом, “Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей”. Он сам уже разрешил себе остаться в партизанском отряде и помогать Денисову во всех его действиях: “…ничего, что я с вами останусь на денек?.. Только вы меня пустите в самую… главную… Мне не нужно наград… А мне хочется…” Петя совсем разошелся, расхрабрился и продолжал: “Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, ну что вам стоит?”
Пете хотелось в самую гущу событий, как ребенку непременно и сейчас хочется новую игрушку. Сквозь геройство детская непосредственность в Пете не могла спрятаться и выпирала наружу: “Батюшки! Я и забыл совсем. У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что-нибудь сладкое… А то не нужно ли вам кофейник?.. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает… Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все…” И тут Петя испугался, “не заврался ли он”, “остановился и покраснел”. “Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких-нибудь глупостей”.
Мальчик вдруг вспомнил о таком же маленьком, как и он, французе-барабанщике: “Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?” Петя пожалел мальчика, сначала стеснялся спросить, где он, а потомвсе-таки не испугался и спросил, можно ли позвать и покормить мальчика, которого взяли в плен. Но Денисов не нашел ничего стыдного в том, что Петя вспомнил про мальчика, и приказал Пете позвать сюда “жалкого мальчишку”. Петя не сдержал радости, что ему разрешили позвать француза, и поцеловал Денисова: “Позвольте вас поцеловать, голубчик. Ах, как отлично! как хорошо!”
Имя французского мальчика Vincent уже переделали на русский манер: “казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Весеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике”. Петя услышал, что мальчика уже покормили: “Страсть голодный был!”, тогда он позвал мальчика и убедил его, что ему ничего не грозит. Барабанщик отвечал “почти детским голосом”, он тоже был, как и Петя, молоденьким мальчиком, и поэтому был очень близок Пете, “Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее”.
Пете очень хотелось хоть чем-нибудь помочь маленькому барабанщику: “Ах, что бы мне ему сделать!” “Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него* считая для себя унизительным обращать на него внимание” – при Денисове Петя считал проявлением слабости и малодушия жалеть французского мальчика. Но для себя Петя все уже решил и “только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику”…
Петя Ростов не мыслит себя в стороне от общего дела, от служения отечеству. Все лучшее, все самое прекрасное, что впитал он в родной семье – человечность, искренность, доброту, “непосредственную чистоту нравственного чувства”, – не способны заглушить ни залпы орудий, ни тяжелая “работа” на войне. Лучшие качества человеческого характера (как, впрочем, и худшие) проявляются именно в периоды тяжелых испытаний. В этой ситуации Петя проявил себя с лучшей стороны.
В романе Толстого “Война и мир” очень много действующих лиц, и все они по-своему индивидуальны и разнообразны. Но все равно ощущается разделение персонажей на две большие группы. В одной из них – люди глухи к велениям совести, зову сердца, свою душевную пустоту прячут за благозвучными, лицемерными речами. К такой группе можно отнести Курагиных, Друбецких, посетителей салона Анны Павловны Шерер. К ним Толстой непримирим. Авторскими ироничными комментариями он сопровождает почти каждое их слово и движение. Другая группа, к которой относится и Петя Ростов, – члены старых дворянских семей, сохранивших определенные традиции, имеющих богатое духовное наследие. К ним Толстой испытывает откровенную симпатию. Это очень чувствуется. И потому любимые герои автора, как бы трагически ни складывались их судьбы, становятся и нам особенно дороги и близки.