Далеко не каждый ценитель хайямовских стихов догадывается о том, что в них скрыт иносказательный смысл. Истолковать его не так-то просто: для этого нужно ориентироваться в культурных традициях средневекового Востока. Так, во времена Хайяма возникло религиозно-мистическое учение под названием суфизм, оказавшее огромное влияние на арабский мир. Его последователи, суфии, утверждали, что Бог присутствует во всем, но ощутить это присутствие человек может только в состоянии особого мистического подъема. Чтобы войти в такое состояние, следует отказаться от услуг разума, отбросить будничное и привычное мышление. А главными средствами его достижения, согласно суфизму, являются вино и любовь, изменяющие человеческое сознание.
Вполне возможно, что с этим учением был знаком и Хайям. Во всяком случае, культ вина и любви, противопоставляемый в его поэзии бессилию человеческого разума, обнаруживает явное сходство с суфийскими идеями:
Скорей вина сюда! Теперь не время сну, Я славить розами хочу ланит весну. Но прежде Разуму, докучливому старцу, Чтоб усыпить его, в лицо вином плесну.
Вполне возможно также, что в стихотворениях персидского поэта отразился и иносказательный язык, которым пользовались суфии. На этом языке вино означало состояние мистического вдохновения и высшего счастья; чаша – меру человеческой жизни, а отмеряющий ее виночерпий – Бога. Суфии зачастую представляли Творца также в образе гончара, который лепит сосуды или чаши. Упомянутыми образами буквально переполнена лирика Хайяма, причем нередко их иносказательные значения выводятся на поверхность. Например, в некоторых рубаи поэт открыто проводит параллели между человеком и сосудом, между вином и высшим наслаждением, между Творцом и гончаром.