Одни говорят, что этот человек – великий христианин. Другие помнят, что он был
революционером, участвовал в заговоре петрашевцев, приговорен был к казни.
В белом халате и в колпаке смертника в жестокий мороз стоял он на Семеновском плацу, слушал приговор, ждал расстрела и, как писал об этом через несколько десятилетий, на
эшафоте считал себя правым и ни в чем не раскаивался.
Этот человек с такой странной, тяжелой судьбой, такой бедный, загнанный, много работавший, этот гений, у которого не было денег на еду, – он жил за границей на плохом чае, а в России умолял одного из издателей, чтобы ему дали 15 рублей авансом. Имя этого гения – Федор Михайлович Достоевский.
Теперь, когда открываешь самый известный и наиболее значительный роман Ф. М.
Достоевского – “Преступление и наказание” – становится понятным, что такое
произведение мог написать только человек, сам познавший ужас крайней нищеты,
прошедший сквозь тюрьму и каторгу.
Итак, с самых первых страниц романа его главный герой – студент, вернее, бывший студент Петербургского университета. Родион Раскольников одержим идеей, допускающей “кровь по совести”. Раскольников долго размышляет над отечественной и зарубежной историей и видит, что прогресс осуществляется всегда за счет кого-то, на чьих-то страданиях, жертвах и крови. Опустившись на дно жизни, не имея даже средств для продолжения учебы в университете (какая там учеба, когда он даже “спал… так как был, не раздеваясь, без простыни, покрываясь своим старым, ветхим, студенческим пальто и с одною маленькою подушкой в головах, под которую подкладывал все что имел белья, чистого и заношенного, чтобы было повыше изголовье”), Родион задумал ценой “крови по совести”, убийства совершенно бесполезной с точки зрения. здравого смысла, отжившей уже свой век старухи-процентщицы, с помощью ее денег осуществить прогресс своей жизни – безбедное существование, возможность нормально закончить университет и получить престижную работу.
Родион делит людей на две категории. К первой – “тварям дрожащим”, принимающим молча и безропотно любой порядок вещей, он относит старуху. Ко вторым, “сильным мира сего”, которым ничто не стоит нарушить любые моральные нормы, он относит не только Наполеона, Магомета, но и себя: “…Вошь ли я, как все, или человек? Смогу ли я переступить или не смогу? Осмелюсь ли нагнуться и взять или нет? Тварь ли я дрожащая или право имею…”
А раз “право имеет”, так и убивает: “Кровь хлынула как из опрокинутого стакана, и тело повалилось навзничь. Он отступил, дал упасть и тотчас же нагнулся к ее лицу; она была уже мертвая”.
Казалось бы, мечта Раскольникова исполнилась: старуха мертва (правда, заодно пришлось “убрать” и случайного свидетеля, Лизавету), богатство (как потом выяснилось, лишь небольшая часть) в его руках, живи и радуйся, но герой наш не знает, что ему делать. Вообще, с какой целью он убил? Родион признается Сонечке Мармеладовой: “Не для того, чтобы матери помочь, я убил – вздор! Не для того я убил, чтобы, получив средства и власть, сделаться благодетелем человечества. Вздор! Я просто убил; для себя убил, для себя одного; а там стал бы я чьим-нибудь благодетелем или всю жизнь, как паук, ловил бы всех в паутину и из всех живые соки высасывал, мне в ту минуту
все равно должно было быть!”
Жизнь ставила героев романа в такие тупики, когда, с точки зрения Раскольникова,
безнравственным становится самое неукоснительное соблюдение нравственности.
Любимая сестра Раскольникова Дуня готова выйти замуж не по любви за циничного дельца Лужина с тем, чтобы помочь брату закончить университет. Не пойди Сонечка Мармеладова на панель – умерли бы с голоду ее домочадцы.
Но преступление Раскольникова – не выход из тупика, а еще больший тупик. Родиона было по-человечески просто жаль, если бы он из-за страха разоблачения не воспользовался награбленным, затаился и жил по-прежнему тихо. Но ведь, совершив убийство, Раскольников поставил себя в противоестественное положение к окружающим людям. Он вынужден постоянно, на каждом шагу лгать себе и другим, и эта ложь,
эта “игра” иссушают, опустошают душу героя. Преступлением Раскольников отрезал себя от людей, фактически он не старуху и ее сестру, а себя убил.
Раскольникова постоянно тянет к людям, а те не понимают его, принимают за сумасшедшего. И только Сонечка Мармеладова оказалась способна понять и почувствовать Раскольникова, сопереживать ему: “…он вдруг поднял голову и пристально поглядел на нее; но он встретил на себе беспокойный и до муки заботливый взгляд ее; тут была любовь; ненависть его исчезла, как призрак”.
В классе мы часто спорили: как мог Раскольников полюбить, мягко говоря, проститутку и, в свою очередь, что толкнуло Соню на любовь к убийце? Конечно, я склоняюсь к точке зрения, и уже доказал выше, что и проституция Сони, и убийства Раскольникова были вынужденными, лишь способами спасения себя или близких от голодной смерти.
И я рад, что Достоевский показывает читателям, как их обоих очищает взаимное чувство, возрождает к жизни любовь. Именно желание примкнуть к людям, глотнуть живой воды из чистого духовного источника толкнуло Раскольникова к Соне: “Нет, мне не слез ее
надобно было… Надо было хоть обо что-нибудь зацепиться, помедлить, на человека
посмотреть!” Тоска по человеку заставляет Раскольникова принять от Сонечки “простонародный крестик”. Простонародность тут не случайна. В своем бунте герой преступен перед законами божескими и человеческими, которые живут в народе в виде изначальных основ христианской нравственности. Судить Раскольникова по совести может только Сонечка Мармеладова. Это суд любовью, состраданием и человеческой чуткостью. С образом Сонечки, на мой взгляд, связана идея Достоевского о том, что мир спасет братское единение между людьми во имя Христово и что основу этого единения нужно искать не в обществе “сильных мира сего”, а в глубинах народной России.
Эпилог романа мажорен: “Раскольников лежал на нарах и думал о ней. В этот день ему даже показалось, что как будто все каторжные, бывшие враги его, уже глядели на него иначе. Он даже сам заговаривал с ними, и ему отвечали ласково… Он думал об ней. Он
вспомнил, как он постоянно ее мучил и терзал ее сердце; вспомнил ее бледное, худенькое
личико, но его почти и не мучили теперь эти воспоминания: он знал, какою бесконечною
любовью искупит он теперь все ее страдания”.
Можно только порадоваться за человека, который, убив себя морально, сумел через любовь возродиться к жизни. Стоит радоваться за писателя, который донес до нас смысл
преступления и наказания. Имя этого писателя до сих пор высится над миром. Он
один из самых читаемых за рубежом русских классиков.