Иван Алексеевич Бунин, замечательный русский писатель, всегда испытывал искренний интерес к внутреннему миру людей. Внимательно вглядывался он в жизнь человека, и переплетение светлых и темных сторон этой жизни (в любых проявлениях) – постоянная тема бунинской прозы. Во многих повестях и рассказах писатель обращался к вечным темам. Одна из них – взаимоотношения детей и взрослых.
Рассказ “Цифры” проникнут лиризмом и строится как обращение к близкому человеку. Дядя вспоминает об одном дне, когда между ним и племянником произошла ссора. В этом конфликте между взрослым и ребенком, на мой взгляд, нет однозначно правых и виноватых.
Как часто взрослых раздражает неуемная энергия ребенка. Когда что-нибудь увлекает малыша, он не знает удержу и часто с раннего утра до поздней ночи не дает никому покоя своим криком и беготней. Но нет ничего трогательней и прекрасней, чем проявление нежных чувств ребенка.
В тот день, о котором идет речь, мальчик проснулся с новой мечтой, которая захватила всю его душу. Для него только-только открылись “еще неизведанные радости: иметь свои собственные книжки с картинками, пенал, цветные карандаши – непременно цветные! – и выучиться читать, рисовать и писать цифры”. И как это часто бывает в детстве, он хотел все это “сразу в один день, как можно скорее”. Дядя по каким-то своим “взрослым” причинам не мог или не хотел выполнить свое обещание сию минуту. И постарался найти причину, почему бы этого не делать. Сердце подсказывало дяде, что он совершает в эту минуту “великий грех” – лишает ребенка счастья, радости, но на помощь ему пришло “взрослое” правило: “Вредно, не полагается баловать детей”. И он твердо отрезал: “Завтра”. Но как мучительно для ребенка ожидание этого “завтра”, кажется, что это “завтра” никогда не наступит. Дети не умеют притворяться и лукавить, кривить душой. Все их чувства и эмоции на виду. Ребенок не может совладать с нахлынувшими на него чувствами: “радость, смешанная с нетерпением”, все больше и больше овладевает им. Он “бесновался, с грохотом валял стулья, бил ногами в пол, звонко вскрикивал от переполнявшей… сердце радостной надежды…” Ему казалось, что “жизнь со всего размаха ударила” его “тупым ножом обиды”, и он “закатился бешеным криком боли, призывом на помощь”. “Но и тут не дрогнул ни один мускул на лице жизни”: взрослые (мама, бабушка, дядя) считали своей обязанностью пресечь “дурные” наклонности мальчика, призвать к послушанию, заставить его смириться.
Мальчик не унимался. И терпение взрослых, а оно не всегда бывает бесконечным, закончилось. Они устали делать над собой усилия, разыгрывать роль спокойных и рассудительных, они больше не могли скрыть своего раздражения. А дядя даже отшлепал расшалившегося ребенка и вытолкал из комнаты.
Беда в том, что взрослые очень часто забывают, что они тоже были детьми, что в детстве многие вещи воспринимаются по-другому. Дети не умеют еще жить умом, подчинять свои действия рассудку, логике. Зато они чувствуют сердцем, душой. “Перестрадав свое горе”, сердце ребенка возвращается к заветной мечте “с новой страстью”, и он забывает и свою обиду, и свое самолюбие, и свое твердое решение ненавидеть.
Детство неповторимая пора в жизни человека: оно может навсегда запечатлеть в памяти светлое и значительное, а может ожесточить, озлобить, воспитать недоверие к людям. Как замечательно, что дядя осознал свою ошибку, устыдился своего внезапного приступа злобы и выполнил обещание. И детское сердце оттаяло – оно отходчиво, оно способно прощать. И вот уже радостью сияют глаза, и ребенок снова способен любить и быть нежным. А взрослый человек, в свою очередь, умилен и растроган такой отзывчивостью и уже наслаждается радостью ребенка, радуется вместе с ним.
Как замечательно, что взрослые еще не разучились понимать детскую душу. Годы заставляют взглянуть на печали и радости детства по-новому, осознать свою вину перед детьми. Автор напоминает и взрослым и детям, как важно сохранять естественность, искренность, гармонию в отношениях, уметь просить прощения и прощать.