Чацкий – первый в русской литературе образ положительного героя своего времени, воплотивший типичные черты поколения передовой дворянской молодежи. Образы свободолюбивых героев, борцов за всеобщее благо и личную независимость создавали ранее декабристы, Пушкин в “Кавказском пленнике”, но они были абстрактными, лишенными живой плоти романтическими символами. Образ Чацкого, печального, одинокого в своей иронии, мечтательного, был создан на закате царствования Александра Первого, накануне восстания. Это человек, который завершает эпоху Петра Первого “и силится разглядеть, по крайней мере на горизонте, обетованную землю”.
Как же удалось автору соединить в одном герое черты целого поколения и создать неповторимую индивидуальность? Чацкий – рупор передовых идей, и в то же время личность его передана психологически точно, во всей сложности. Еще современники Грибоедова отыскивали прототип главного персонажа комедии среди реальных людей. Наиболее популярной была версия, что автор воплотил в образе Чацкого черты своего друга Чаадаева – выдающегося русского философа, человека блестящего ума и твердого характера. Даже внешний облик героя напоминает Чаадаева, и даже Пушкин интересовался, на самом ли деле Грибоедов списал образ с их общего знакомого. Безусловно, духовный облик Чаадаева частично отразился в образе главного героя. Но все же нельзя сказать, что в комедии выведен именно он. Эта сильная, неординарная личность оказала влияние на мировоззрение многих современников, в том числе и Пушкина. Его биография подобна драме Чацкого. Чаадаев отказался от блестящей государственной карьеры, создал оригинальное философско-политическое произведение, где очень глубоко, исторически и психологически аргументированно определил место России в мировом процессе. Его самобытные суждения и подчеркнутая оппозиционность вывели из себя царя, и сам Николай Первый объявил Чаадаева сумасшедшим. Травля мыслителя была массовой, а слухи распространялись столь же легко и охотно, как и о Чацком: толпа не любит личностей, опередивших время и не нуждающихся в ее одобрении.
Однако в Чацком также запечатлены черты другого выдающегося современника – поэта, критика, литературоведа, декабриста Вильгельма Кюхельбекера. Беспредельно честный, бескорыстный служитель искусства, страстный и пылкий защитник свободы, демократических ценностей, Кюхельбекер всегда отстаивал свои взгляды, не глядя на неблагосклонность и неприятие аудитории. Его романтическое вольнолюбие, восторженность, доброе и доверчивое отношение к людям, максимализм в отстаивании своих взглядов, несомненно, помогли автору в создании образа Чацкого.
Автобиографический элемент также присутствует в облике главного героя. Грибоедов отразил в комедии и свои идеи и особенности характера: абсолютную независимость от общественного мнения и полную свободу самовыражения. Возможно, конфликт комедии автор почерпнул из своего жизненного опыта. Один из знакомых драматурга, университетский профессор Фома Яковлевич Эванс вспоминал, что однажды по Москве разнесся слух, будто Грибоедов сошел с ума. Сам он взволнованно рассказал профессору, что “два дня перед тем был на вечере, где его сильно возмутили дикие выходки тогдашнего общества, раболепное подражание всему иностранному и, наконец, подобострастное внимание, которым окружали какого-то француза, пустого болтуна”. Взбешенный писатель разразился гневной тирадой, порицающей отсутствие национальной гордости и незаслуженное почтение к иностранцам. Светская толпа тут же объявила Грибоедова сумасшедшим, а он поклялся отразить это событие в своей комедии. “Французик из Бордо” и глупое поклонение ему фамусовского общества вызвали возмущение Чацкого: “Воскреснем ли когда от чужевластья мод? Чтоб умный, бодрый наш народ хоть по языку нас не считал за немцев”. Дружное признание Чацкого безумным, легко возникающие самые невероятные причины его душевного нездоровья – все это очень напоминает случай из жизни Грибоедова.
И все же, несмотря на сходство героя с реальными лицами, образ Чацкого – художественный, собирательный. Драма Чацкого типична для того периода русской жизни, который начался с национально-патриотического подъема 1812-1815-хгодов и закончился полным крушением демократических иллюзий и усилением реакции в начале 1820-х годов. Декабристы воспринимали образ Чацкого как творческое отражение собственных идей и чувств, неукротимого стремления к обновлению общества, поисков, надежд.
Мировоззрение Чацкого сформировалось в период подъема. Воспитывающийся в барском доме Фамусова мальчик рос любознательным, общительным, впечатлительным. Однообразие устоявшегося быта, духовная ограниченность московского дворянства, дух
“века минувшего” вызывали в нем скуку и отвращение. Национально-патриотическое воодушевление после великой победы, вольнолюбивые настроения усиливали резкое неприятие консерватизма. Высокие идеи, стремление к преобразованиям охватили пылкого героя, и “уж у нас ему казалось скучно, он редко посещал наш дом”, – вспоминала Софья. Несмотря на искреннее чувство к Софье, юный Чацкий оставляет ее и уезжает путешествовать, чтобы узнать жизнь, обогатить свой ум. Чацкому не составило бы труда сделать карьеру и устроить личную жизнь. Софья, очевидно, была влюблена в него, но не могла оценить по достоинству, в ее системе ценностей не укладывалось, как можно рисковать личным счастьем ради абстрактного всеобщего благоденствия. Ограниченность мировоззрения не позволяет ей объективно воспринимать выходящий за рамки романтических книжных героев образ Чацкого:
Остер, умен, красноречив,
В друзьях особенно счастлив,
Вот о себе задумал он высоко…
Охота странствовать напала на него.
Ах! Если любит кто кого,
Зачем ума искать и ездить так далеко?
Чацкий же вовсе не отвергал любовь Софьи, и дело не в том, что он предпочел ей путешествия. Просто его душевные запросы шире личного благополучия. Чацкий не мог быть счастливым, не реализовав себя как гражданин, не мог ограничиться счастливым браком. Но он живой человек, пылкий, доверчивый, страстный. Любовь Чацкого к Софье не угасла в разлуке, пламя ее разгорелось еще сильнее. Он возвращается в Москву полный надежд и мечтаний и рассчитывает на взаимность. Но время изменило чувства девушки. Умная, чувствительная, утонченная, начитавшись сентиментальных романов, она столь же искренне ищет настоящей любви, как и Чацкий. Софья так же объективно оценивает пустоту и ограниченность Скалозуба (“Куда как мил! И весело мне страх выслушивать о фрунте и рядах. Он слова умного не выговорил сроду,.,”). Молчалин же в ее глазах – герой любимых сентиментальных романов. Он кажется робким, мечтательным, скромным и нежным, и полюбить его для Софьи значит выразить пассивный протест миру тщеславия и трезвого расчета. Найдя в избраннике свойственные своему идеалу черты, полюбив его, Софья уже не может оценивать Молчалина объективно. И точная характеристика его в устах Чацкого звучит для нее как злая сатира.
А Чацкий мучается сомнениями, страдает от неопределенности, пытаясь узнать подлинные чувства Софьи: “Судьба любви – играть ей в жмурки, а мне…”. Острый ум героя, его блестящие критические характеристики окружающих воспринимаются Софьей как “град колкостей и шуток”, “презренье к людям”. Ее оценка Молчалина (“Конечно, нет в нем этого ума, что гений для иных, а для иных чума, который скор, блестящ и скоро опротивит…”) вначале обнадеживает Чацкого: “Она не ставит в грош его… Шалит, она его не любит”. Герой убежден, что такая девушка не может полюбить столь серое, безликое создание. Тем сильнее его потрясение, причина которого даже не уязвленное самолюбие отвергнутого возлюбленного, а оскорбленная гордость возвышенной, благородной личности. Софья разрушила их трепетные дружеские отношения, возвышенное представление о ней, забыв “и женский страх и стыд”. Чацкий унижен и растоптан выбором Софьи: “Молчалины блаженствуют на свете”. Он не может простить, что его, человека незаурядного, поставили на одну доску с Молчалиным, человеком с рабской моралью и низкой душой, и сделала это именно Софья:
Пред кем я давеча так страстно и так низко
Был расточитель нежных слов!
А вы! О боже мой! Кого себе избрали?
Когда подумаю, кого вы предпочли!
Личная драма героя усугубилась общественной: просветительские идеи, романтическое воодушевление и вольнолюбивые надежды столкнулись с решительным сопротивлением барской Москвы. Чацкий – максималист и в личной жизни, и в общественной. Он беспощадно срывает маски с представителей “века минувшего”, погрязшего в корыстолюбии, пошлых светских развлечениях, интригах, сплетнях:
Как тот и славился, чья чаще гнулась шея;
Как не в войне, а в мире брали лбом;
Стучали об пол не жалея!
Кому нужда: тем спесь, лежи они в пыли,
А тем, кто выше, лесть, как кружево, плели.
Чацкий убежден, что “век покорности и страха” кончился, что передовая, образованная дворянская молодежь не собирается обманом добывать чины, а будет “служить делу, а не лицам”. Он клеймит позором светскую толпу, погрязшую “в пирах и мотовстве”.
Полное бесправие крестьян, узаконенное рабство тем более унизительны, что “умный, бодрый наш народ” отстоял независимость отечества и вправе был рассчитывать на улучшение своего положения. Чацкий, который “именьем управлял оплошно”, то есть освободил крестьян от барщины, резко критикует ненавистный ему крепостнический строй, искренне надеясь, что сила разума способна изменить психологию людей. В силе идейного воздействия он видит двигатель прогресса. Чацкий – гуманист, он верит, что людям свойственно стремиться к лучшему. Герой убежден, что таких энтузиастов, поставивших целью жизни демократическое преобразование общества, много, что это – вся современная молодежь, что скоро устаревшая система самовластия и крепостничества рухнет. Но старый мир крепко держится за свои привилегии. Объявляя Чацкого сумасшедшим, общество защищает сферу своих жизненных интересов. Герой терпит поражение, но не моральное, качественное, а количественное, формальное: традиции фамусовского общества оказались сильнее блестящего, но одинокого ума.
И все же образ Чацкого, несмотря на драматизм, воспринимается оптимистично, “Чацкие живут и не переводятся в обществе, где длится борьба свежего с отжившим, больного со здоровым”. Он символ вечного обновления жизни, вестник перемен.