Поэма “Кому на Руси жить хорошо?” занимает центральное место в творчестве Некрасова. Она стала своеобразным художественным итогом более чем тридцатилетней работы автора. Все мотивы лирики Некрасова развиты в поэме; заново осмыслены все волновавшие его проблемы; использованы высшие его художественные достижения.
Некрасов многократно обращался в лирике к фольклорным мотивам и образам. Поэму о народной жизни он целиком строит на фольклорной основе. Действительно, в “Кому на Руси жить хорошо?” в той или иной степени “задействованы” все основные
жанры фольклора: сказка, песня, былина, сказания.
Каково же место и значение фольклора в поэме? У фольклора свои особые идеи, стиль, приемы, своя образная система, свои законы и свои художественные средства. Самое же основное отличие фольклора от художественной литературы – отсутствие в нем авторства: народ слагает, народ рассказывает, народ слушает. В фольклоре авторскую позицию заменяет нечто принципиально иное – общенародная мораль. Индивидуальная авторская точка зрения чужда самой природе устного народного творчества.
Поэму открывает пролог – самая насыщенная фольклорными элементами глава. Уже сам “сказочный” зачин настраивает читателя на определенный лад. Некрасов мастерски воспроизводит тон фольклорного сказа, сохраняет фольклорную символику: не
случайно “сошлися и заспорили” именно семь мужиков – это одно из традиционных значимых чисел, и герои лишены реальной атрибутики: у них нет фамилий – либо имена, либо прозвища (Губины), нет реальных адресов – любую деревню можно назвать
Гореловым, Нееловым или Неурожайкой. Лишены Некрасовские мужики и индивидуальных характеров. Все они воспроизводят один общенародный тип. Собственно, такими и должны быть сказочные герои – разве нас интересует фамилия Иванушки – дурачка, разве у него есть свой характер, свое мировосприятие! Ведь он ценен не как единственная и неповторимая личность, но как
персонифицированное воплощение народных черт, народных нравственных принципов.
Семеро мужиков, заспоривших в “Прологе”, наделены лучшими качествами народного характера: болью за свой народ, бескорыстием, жгучим интересом к главным вопросам жизни: что есть правда, что есть счастье; способностью к самопожертвованию. И в то же время это отнюдь не идеализированные “пейзане”: они ухватливы и смекалисты, не прочь
подраться, когда спор зашел в тупик, знают толк в выпивке. Создав великолепную стилизацию под “народный сказ”, Некрасов вводит в “Пролог” элементы, подчеркнуто противостоящие всему тону “сказа”, не вписывающиеся в него. Так звучит словечко
“временнообязанные”, так звучат названия деревень. Все это придает “сказу” приметы времени, вовлекает читателя в лукавую и невеселую игру: чего уж тут “угадывать”, в каком году происходит действие – в этом году, в наше время!.. и деревеньки
эти всем известны: какую ни возьми – все они Нееловы да Заплатовы. Сказочный зачин “Пролога” позволяет автору существовать в “сказочной реальности”, где летают говорящие птички и под деревом закопаны скатерти-самобранки. Это сопряжение мира реальности и мира фантастики и делает возможным дальнейший поворот сюжета: мужики могут отправиться по свету на поиски счастья. И здесь звучит один из важнейших мотивов русского фольклора – мотив странничества. Традиционно герой русских сказок отправляется в путь-дорожку ради какого-то общего дела: то прослышал, что Змей Горыныч мучает жителей дальнего села; то выручает царскую дочь, томящуюся у Кощея
Бессмертного. Так и наши герои отправляются в путь искать общее счастье, узнать, есть ли оно вообще – счастье мужицкое.
Отсюда видно, что Некрасов брал те фольклорные тексты, которые, украшая и подслащая действительность, находились в вопиющем противоречии с ее реальными фактами, и либо изменял эти тексты, переделывая их так, чтобы они правдиво отражали реальность, либо тут же полемизировал с ними, опровергая их фактами противоположного рода. Автор использовал такие фольклорные образы, которые могли показаться нейтральными, поскольку в них не нашла отчетливого отражения классовая оценка действительности, и так видоизменял эти образы, чтобы они могли послужить целям революционной борьбы. И самое главное, Некрасов, опираясь не на букву фольклора, а на его дух, его стиль, сам создавал гениальные народные песни, проникнутые чувством вражды к существовавшему порядку вещей и звавшие к революционному действию.
Встречая среди фольклорных материалов ту или иную народную песню, пословицу, поговорку, Некрасов пытался представить себе, из каких кругов крестьянской массы может она исходить. Поэт видел, что русский фольклор отнюдь не отражает в себе
целостного круга воззрений монолитного, сплошного народа. Он применял принципы классификации родного фольклора, каких не было ни у одного из поэтов его поколения, пытавшихся так или иначе приобщиться к народному творчеству.