Тема поэта, его назначения и судьбы занимает важное место в творчестве классиков русской литературы А. С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова. На протяжении всей своей жизни они размышляли над этой проблемой, и поэтому образ поэта, стихотворца у них не является статичным, а изменяется вместе с самими авторами, их взглядами, мировоззрением.
В ранней лирике Пушкина поэзия расценивалась как гражданское служение Отчизне. Поэт должен был “воспеть свободу миру, на тронах поразить порок”. Эти строки из оды “Вольность”, написанной в 1817 году, призывают к свержению тирании, склониться царей “под сень надежную закона”. Ода явилась первым примером гражданской лирики, которая позже найдет отражение и в творчестве Лермонтова.
В стихотворении к Н. Ю. Плюсковой Пушкин прямо заявляет:
Свободу лишь учася славить,
Стихами жертвуя лишь ей,
Я не рожден царей забавить
Стыдливой музою моей.
Он считает, что назначение поэта заключается в том, чтобы быть “эхом народа”, выражать все его идеи свободы, равенства, братства, откликаться на все нужды. Лермонтов же, сравнивая поэта с кинжалом в стихотворении “Поэт”, писал, что поэт “воспламенял бойца для битвы, он нужен был толпе, как чаша для пиров, как фимиам в часы молитвы”. Автор также полагает, что поэт утратил свое былое значение в современном мире:
Твой стих, как божий дух, носился над толпой
И, отзыв мыслей благородных,
Звучал, как колокол, на башне вечевой
Во дни торжеств и бед народных.
Лермонтов, обращаясь к поэтам-современникам, задает риторический вопрос: “Проснешься ль ты опять, осмеянный пророк?”
Переживая творческое взросление, Пушкин начинает все больше места в своем творчестве уделять романтизму. В период южной ссылки образ поэта максимально романтизирован.
Теперь поэт – одинокий человек, обладающий нечеловеческой властью над умами и судьбами людей. Он может видеть прошлое и предсказывать будущее, никому неподвластен, кроме Бога. Это показано в “Песне о Вещем Олеге”, где поэт сравнивается с волхвами:
Волхвы не боятся могучих владык,
А княжеский дар им не нужен;
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен.
Кумирами Пушкина, как и всей тогдашней молодежи, были Байрон и Наполеон – две великие личности, ставшие воплощением романтической судьбы, властителями дум, не до конца понятые и отверженные миром (элегия “К морю”).
В стихотворении “Свободы сеятель пустынный…” автор говорит, что он “бросал живительное семя”, то есть творил, стремился донести до людей идеалы свободы и “вольности святой”, но “потерял я только время, благие мысли и труды”. “Мирные народы” не поняли его, он остался одиноким. Эта характерная для романтизма антитеза – человек и общество, поэт и чернь – находит отражение и в творчестве М. Лермонтова. Он также считал поэта избранным, одиноким человеком с величественной, тонко чувствующей душой:
Нет, я не Байрон, я другой,
Еще неведомый избранник,
Как он, гонимый миром странник,
Но только с русскою душой.
Лермонтов считал, что любой стихотворец обречен в этом мире на страдание, непонимание и недолгую жизнь. Такова судьба поэта:
Погиб Поэт! – невольник чести –
Пал, оклеветанный молвой…
Судьбы свершился приговор!
Но у Лермонтова, в отличие от Пушкина, противостояние поэта и толпы доведено до абсолюта, что обусловлено различными качествами лирического героя обоих поэтов. Это наблюдается и в романтических произведениях обоих поэтов: стихи Лермонтова более трагичны по своему содержанию, чем произведения Пушкина. Это объясняется еще и тем, что они жили в разное время. Пушкин являлся носителем оптимистических декабристских идей, овеянных революционным романтизмом, а Лермонтов – дитя эпохи разочарования, пессимизма, реакции, наступившей в стране после подавления восстания декабристов.
После южной ссылки Пушкин начал преодолевать романтический максимализм и стал задаваться вопросом: “Может ли поэзия стать источником жизни, материальных благ?” Он начинает рассматривать поэзию как ремесло, профессию, дающую возможность жить. Ответ на эти вопросы мы находим в стихотворении “Разговор книгопродавца с поэтом” (1824): “без денег и свободы нет”, а также “не продается вдохновенье, но можно рукопись продать”. В конце стихотворения поэт переходит на прозу и продает свою рукопись. Это было совершенно неприемлемо для Лермонтова, так как он не рассматривал поэзию как средство к существованию.
В 1826 году Пушкин пишет стихотворение “Пророк”, являющееся своеобразным поэтическим манифестом автора. В нем говорится о свойствах, какими должен обладать поэт, в отличие от обыкновенного человека, чтобы достойно выполнять свое предназначение. Если в других стихотворениях, говоря о поэте и поэзии, Пушкин использует аллегорические образы античной мифологии (Музы, Аполлон, Парнас), то здесь он обращается к библейской мифологии: вместо поэта – пророк, вместо музы – шестикрылый серафим, вместо Аполлона – Бог. Посланник Бога, серафим, преобразует всю природу человека, чтобы сделать из него поэта-пророка. У него открываются глаза (“вещие зеницы”), серафим дает поэту вместо языка “жало мудрыя змеи”, вместо обыкновенного трепетного сердца – он вдвигает ему в грудь “угль, пылающий огнем”. Но и этого полного преображения человека оказывается недостаточно, чтобы стать поэтом (“Как труп в пустыне я лежал”). Нужна еще высокая цель, идея, во имя которой поэт творит, которая оживляет его. Эта цель, идея образно выражена как “Бога глас”:
Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей.
Чуть более чем через десять лет Лермонтов напишет свое стихотворение “Пророк”, своеобразное продолжение пушкинского, вступая с ним в полемику. Бог дает поэту все, чтобы помочь людям увидеть и познать истину, но толпа отвергает его, он им не нужен. Если у Пушкина поэт изображен в минуты торжества, то у Лермонтова он в несчастье и нужде, поэт одинок в мире людей. Это лишний раз подчеркивает ту отрешенность от мира, одиночество, которое было характерно для лермонтовского понимания места художника в жизни:
Смотрите ж, дети, на него:
Как он угрюм, и худ, и бледен!
Смотрите, как он наг и беден,
Как презирают все его!
В более поздний период своего творчества Пушкин задается вопросом: “Что такое искусство? Что есть творческая свобода?” Он считает, что природа любого творца двойственна. Так, “пока не требует поэта к священной жертве Аполлон”, это обычный человек, со всеми его недостатками и слабостями.
Но лишь божественный глагол
До слуха чуткого коснется,
Душа поэта встрепенется,
Как пробудившийся орел.
Ему начинает открываться иной, высший мир, на него нисходит вдохновение, и он начинает творить.
В стихотворении “Поэт и толпа” (1828) автор указывает нам на изменение искусства и поэзии. По его мнению, цель искусства “не какая-то польза, а созидание прекрасного”. “Цель поэзии – поэзия”, – писал Пушкин. Лермонтов в целом соглашался с ним. Он полагал, что в словах главное не их смысл, не их лексическое значение, а их звучание и гармония:
Есть речи – значенье
Темно иль ничтожно,
Но им без волненья
Внимать невозможно.
Как полны их звуки
Безумством желанья!
В них слезы разлуки,
В них трепет свиданья.
Пушкин призывает всех поэтов служить только своей Музе, быть свободным от
мнения света, толпы:
Поэт! Не дорожи любовию народной.
Восторженных похвал пройдет минутный шум;
Услышишь суд глупца и смех толпы холодной,
Но ты останься тверд, спокоен и угрюм.
В середине 20-х годов в творчестве Пушкина на смену романтизму приходит реализм. Поэт пытается понять природу вдохновения, у которого много источников, но наиболее важные из них – это любовь и природа – вечные, непреходящие ценности, не зависящие от уклада жизни, политических и социальных условий.
Так, главной мыслью стихотворения “Осень” (1833) является мысль о возникновении поэтического вдохновения, которое неподвластно человеческому разуму:
И забываю мир – и в сладкой тишине
Я сладко усыплен моим воображеньем,
И пробуждается ^поэзия во мне…
И мысли в голове волнуются в отваге,
И рифмы легкие навстречу им бегут,
И пальцы просятся к перу, перо к бумаге,
Минута – и стихи свободно потекут.
Вторая, но не менее важная Муза Пушкина – это любовь:
Душе настало пробужденье:
И вот опять явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.
И сердце бьется в упоенье,
И для него воскресли вновь
И божество, и вдохновенье,
И жизнь, и слезы, и любовь.
В отличие от Пушкина, Лермонтов видел источник своего вдохновения в другом. Он писал, что поэт принадлежит высшему миру, в отличие от обыкновенного человека. Именно оттуда нисходит на него вдохновение:
И долго на свете томилась она,
Желанием чудным полна;
И звуков небес заменить не могли
Ей скучные песни земли, –
писал Лермонтов в стихотворении “Ангел”.
Подводя своеобразный итог своей жизни, Пушкин пишет стихотворение “Я памятник себе воздвиг нерукотворный”, в котором утверждает свое бессмертие, “доколь в подлунном мире жив будет хоть один пиит”. Его обращение к Музе явилось своеобразным наставлением будущим поэтам следовать собственному предназначению и пониманию своего долга перед народом и собой:
Веленью божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца.
Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспоривай глупца.
В заключение следует сказать, что и Пушкин, и Лермонтов внесли новое в понимание темы поэта и поэзии, его назначения в обществе, долга перед народом. Они наполнили поэзию гражданским звучанием. Эту традицию продолжили многие русские поэты в XIX и XX веках.