Когда-то В. Набоков говорил о том, что если бы вся жизнь была просто набором нелепых случайностей и не было бы в этом никакого связующего звена, то жить было бы слишком страшно и безнадежно. Этим связующим звеном, возможно, и является в “Герое нашего времени” игра судьбы с человеком.
В главе “Фаталист” есть такой эпизод. Печорин в темноте наталкивается на что-то толстое и мягкое, но при этом неживое. На дороге лежит свинья: ее разрубил шашкой пьяный казак, которого преследовали два других казака. Среди ночи к Печорину прибегают с известием о том, что казак зарубил Вулича, а потом заперся в пустой хате, и никому не удается выманить его оттуда. Среди собравшихся находится и мать убийцы.
Печорин готов испытать судьбу. Есаул отвлекает, казака, а Печорин прыгает в окно дома. Раздается выстрел, промах, казак схвачен.
“Я люблю сомневаться во всем; это расположение ума не мешает решительности характера – напротив, что до меня касается, то я всегда смелее иду вперед, когда не знаю, что меня ожидает. Ведь хуже смерти ничего не случится – а смерти не минуешь!”
В этой сцене Печорин находит в себе силы бросить своего рода вызов судьбе. Правда, вызов а тот делается с опорой на точный расчет: кинувшись в окно хаты, где заперся казак-убийца, Печорин четко понимает, что его шансы увеличиваются и быстротой его действий, и тем, что убийцу отвлекает есаул. Но расчет его основан и на предопределении: Печорину предсказали “смерть от злой жены”, а тот, кому суждено быть повешенным – не утонет.
Странный замкнутый круг, фатальность событий и поступков. Тем не менее такая логика подтверждается сценой встречи Печорина с Верой в гроте: “Зачем она здесь? И она ли? И почему я думаю, что это она? И почему я даже так в этом уверен? Мало ли женщин с родинками на щеках?”
Здесь и сомнения, и странная уверенность, и когда встреча состоится, не последует удивления ни с одной стороны, а Вера даже скажет, “что была уверена, что встретит его здесь”. Это не аргумент в пользу фатализма Печорина, а просто часть его жизненной философии, где органично сливаются две противоречащие друг другу установки. Первая из них – “человек предполагает, а Бог располагает”, вторая – “под лежачий камень вода не течет”. Идет борьба с предопределением с помощью его самого.
Это равновесие, впрочем, очень шаткое, и роман заканчивается не мимолетным, а все нарастающим ощущением большого вопроса, ответ на который здесь, в этой жизни, вряд ли найдется.
Как стремителен бег времени! Уже более 150 лет отделяют нас от героев Грибоедова, Пушкина, Лермонтова. Но мы вновь и вновь обращаемся к ним, к их чувствам, мыслям, раздумьям, ищем и находим в них близкое и нужное нам, детям XX и XXI веков.