В. П. Астафьев родился в 1924 году в Красноярском крае, умер в 2001 году на своей родине. Детство – труднее не придумаешь. Мальчику было всего семь лет, когда погибла его мать. Она утонула в Енисее. Памяти матери Лидии Ильиничны он посвятил повесть “Перевал”. А позднее, став уже известным писателем, скажет с горькой сыновней любовью: “И лишь одно я просил бы у своей судьбы – оставить со мной маму. Ее мне не хватало всю жизнь…” После шестого класса средней школы Астафьев поступил в железнодорожную школу ФЗО, окончив которую некоторое время работал составителем поездов. Осенью 1942 года Астафьев ушел добровольцем на фронт. Семнадцатилетний рабочий Виктор Астафьев попал на передовую, в самое пекло войны. Воинское звание – рядовой. И так до самой победы: шофер, артразведчик, связист. Он был дважды ранен, контужен. Словом, на войне как на войне. После войны много профессий сменил будущий писатель, метался, как он скажет, по разным работам (был и слесарем, и чернорабочим, и грузчиком, и плотником в вагонном депо, и мойщиком мясных туш на колбасном заводе), пока в 1951 году в газете “Чусовской рабочий” не был опубликован его первый рассказ, и стал он газетным литературным сотрудником. Отсюда и начинается его собственно творческая биография.
Астафьев заканчивает Высшие литературные курсы, а в середине 50-х годов известный критик А. Макаров уже говорил о признании Астафьева как писателя и очень точно обозначил основные творческие устремления тогда еще молодого художника: “Размышление о нашей жизни, о назначении человека на земле и в обществе и его нравственных устоях, о народном русском характере… По натуре своей он моралист и поэт человечности”.
Поначалу Астафьев начал писать прозу – в том ее понимании, какое он застал в советской литературе ко времени своего художественного и мировоззренческого становления. Тут нет ни тени укора. Умнее времени не будешь, особенно если позади у тебя сиротское деревенское детство, детский дом, ФЗО, война да голодный быт. Чтение, конечно, тоже было. Читал он всегда много. Позже, в “Зрячем посохе” – благодарной книге о своем лучшем незабвенном учителе А. Н. Макарове – в ответ на укор критика в незнании Чехова Астафьев вспомнит свой мало способствующий систематическому образованию юношеский путь и без досады заметит: “Естественно, что и в чтении я не мог “подбортнуться” к тихому Антону Павловичу, ибо рос на литературе сибиряков: Петра Петрова, Вячеслава Шишкова, Лидии Сейфуллиной, Всеволода Иванова… Бунина открыл для себя лишь в сорок лет, по не зависящим от меня причинам”.
Произведение “Последний поклон” написано в форме повести в рассказах. И все-таки это был не сборник рассказов, а единое произведение, так как все его элементы объединены одной темой. Это тема Родины, в том значении, как понимает ее Астафьев. Родина для него – это русская деревня, трудолюбивая, не избалованная достатком; это природа, суровая, необыкновенно красивая – мощный Енисей, тайга, горы. Повествование ведется от первого лица – мальчика Вити Потылицына, сироты, живущего с бабушкой. Отец Вити – гуляка и пьяница, семью бросил. Мать Вити погибла – утонула в Енисее. Жизнь Вити протекала как у всех остальных деревенских мальчиков – помощь старшим по хозяйству, сбор ягод, грибов, рыбалка, игры.
Главная героиня “Поклона” – Витькина бабушка Катерина Петровна – именно потому и станет нашей общей русской бабушкой, что соберет в себе в редкой живой полноте все, что еще осталось в родной земле крепкого, наследного, исконно родного, что мы про себя каким-то чутьем узнаем как свое, будто всем нам светившее, и заранее и навсегда данное.
Ничего писатель в ней не приукрасил, оставил и грозу характера, и ворчливость, и непременное желание все первой узнать и всем в деревне распорядиться (одно слово – Генерал). И бьется, мучается она за детей и внуков, срывается в гнев и слезы, а начнет рассказывать о жизни, и вот оказывается, нет в ней для бабушки никаких невзгод: “Дети родились – радость. Болели дети, она их травками да кореньями спасала, и ни один не по мер – тоже радость… Руку однажды выставила на пашне, сама же и вправила, страда как раз была, хлеб убирали, одной рукой жала и косоручкой не сделалась – это ли не радость?” Это общая черта старых русских женщин, и черта именно христианская, которая при истощении веры так же неотвратимо истощается, и человек все чаще представляет счет судьбе, меряя зло и добро на ненадежных весах “общественного мнения”, подсчитывая страдания и ревниво подчеркивая свое милосердие. В “Поклоне” же все еще древне-родное, колыбельное, благодарное жизни и этим все вокруг животворящее.
Надо заметить, что такой образ бабушки не единственный в литературе. Например, встречается он у Горького в “Детстве”. Его Акулина Ивановна очень похожа на Катерину Петровну Астафьева.
Но вот в жизни Витьки наступает переломный момент. Его отправляют к отцу и мачехе в город учиться в школе, так как в деревне школы не было. И когда бабушка ушла из повествования, начались новые будни, все потемнело, и явилась в детстве такая жестокая страшная сторона, что художник долго уклонялся от того, чтобы написать вторую часть “Поклона” – грозный оборот своей судьбы, свое неизбежное “в людях”. Не случайно последние главы произведения были закончены в 1992 году.
Вторую часть “Поклона” порою корили за жестокость, но подлинно действенна она была не мстительной нотой. Какое мщение? При чем тут оно?
Художник вспоминает свое сиротство, изгнанничество, бездомность, общую отверженность, личность в мире, но не для того, чтобы теперь победительно восторжествовать: что, взяли?- или чтобы вызвать сочувственный вздох, или еще раз припечатать бесчеловечное время. Это все были бы задачи слишком чужие исповедному и любящему астафьевскому дару. А разве маленький, цепкий герой “Поклона” Витька Потылицын что-то расчетливо сознавал?
Он только жил, как умел, и увертывался от смерти, и даже в отдельные минуты умудрялся счастливым быть и красоту не пропустить. И если кто и срывается, то это не Витька Потылицын, а Виктор Петрович Астафьев, который и сейчас, из дали лет и понимания, со смятением спрашивает мир: как могло случиться, что дети оказались поставлены в такие условия существования? Он не себя жалеет, а Витьку, как свое дитя, которое сейчас может защитить только состраданием, только желанием разделить с ним последнюю картошку, последнюю каплю тепла и каждый миг одиночества. И если Витька выбрался тогда, то благодарить надо опять же бабушку Катерину Петровну, которая молилась за него, достигала сердцем его страдания из дальней дали, неслышно для Витьки, но спасительно смягчила его хоть тем, что успела научить прошению и терпению, умению разглядеть в полной мгле даже и малую крупицу добра и держаться этой крупинки, и благодарить за нее.
“Ода русскому огороду” была написана в 70-е годы. Эта повесть создавалась параллельно с “Прощальным поклоном”, словно на его полях.
Напечатай их вместе, и они будут ревниво оглядываться друг на друга, стесняться похожести ситуаций и близости героев.
Русская деревня в изображении Астафьева предстает перед нами как светлый образ Родины. Из воспоминаний взрослого человека о событиях детства выпадает большинство отрицательных моментов, за исключением, может быть, самых резких. Именно поэтому астафьевская деревня так духовно чиста и красива. Этим она и отличается от деревни, изображаемой другими писателями, например Солженицыным, у которого деревня – полная противоположность астафьевской, нищая, живущая только одним – только бы прожить, не умереть с голоду, не замерзнуть зимой, не дать соседу получить то, что мог бы получить ты.
Произведения Астафьева находят отклик в душах читателей, которые понимают и любят Родину и хотят видеть ее все такой же светлой и чистой, какой видел ее автор.