Леонід Вишеславський – радянський і український поет, писав російською й українською мовами, літературознавець, перекладач, педагог. Вірші Л Вишеславського не тільки автобіографічні, а глибоко індивідуальні в сприйнятті світу, а тому майже інтимні. Літературознавці підкреслюють внутрішню діалогічність поезії Вишеславського. Його ставлення до природи, почуттів людини, до Всесвіту ніби обговорюються в співбесіді з читачем.
Леонід Вишеславський вірші
У селі слобожанськім, на волі,
де життя мого ранній причал,
в дивно-рубленій, пам’ятній школі
я Тарасову мову вивчав.
Пощастило мені, Україно,
у надіями сповнений час
захопити, бодай на хвилину,
твій – двадцятих років – ренесанс.
Тільки все було знищено знову,
все невдовзі зійшло нанівець,
та Йогансена і Хвильового
я для себе обрав за взірець.
Як хотілося справжнього слова!
Як ми після пекельних боїв
ту нев’янучу слухали мову,
що лунала, як ангельський спів!
Україна, де сонце і морок,
де жита від села до села,
кров’ю, працею, голодомором,
і дитинства чаруючим колом,
наче Всесвіт, крізь мене пройшла.
Хуртовим, скаженіючим злетом
йшов за роком розбурханий рік…
Називавсь я радянським поетом,
називавсь я російським поетом,
та назвавсь українським навік!
(1998 р.)
Таємниця
Немов нічний сигнал, що блимає несміло,
коли здалеку я побачив твій поріг,
метеликом нічним вікно затріпотіло,
пилок іскристий обтрусивши в сніг.
І звідки це взялось – нікому невідомо:
коли на цілий світ худерлиця мела,
я втік від вогнища, від тиші і від дому,
а ти тягнулася до хатнього тепла.
Ялинка блимала в холодну ніч різдвяну,
а на шибках мороз казковий світ ліпив.
Тривожний погляд твій в імлі світився тьмяно,
немов у птиць, яких прожектор засліпив.
Оголена, мов тінь, спурхнула над віками
понад брехню хвилин, над істини часів
і затуляла зір безсилими руками
, немов у небесах десь вирок твій висів.
Початок і кінець – де відшукати ниті?
А космос крилами над нами шелестів.
Відбилась вічність у єдиній миті,
неначе в атомі – структура всіх світів.
(1969 р.)
“Сегодня я открыл окно и замер:
из края в край все небо в поздний час
не звездами сверкает, а глазами
людей, туда стремившихся до нас.
Горят созвездья выпукло и четко,
пригвождены к ним испокон веков
глаза провидцев, взоры звездочетов,
Скитальцев, мореходов, пастухов.
Глазами фантазеров, и влюбленных,
и мудрецов, годами умудренных,
не смаргивая, смотрит небосвод,
Сверлит зрачками, в душу проникает,
нас приворотным взглядом привлекает,
притягивает, кличет и зовет.”
(1961 г.)
“У каждого – своя звезда. Об этом
давным-давно от бабки слышал я
и, всматриваясь в звездные края,
я думал: и моя там светит где-то…
Но где же? Любопытства не тая,
ищу; вон Лев, Телец, вон Рыбы в сетке света,
Созвездия молчат и не дают ответа.
В лицо Вселенной смотрит жизнь моя;
Вон от звезды падучей борозда
сверкнула и – исчезла навсегда,
как много их в потоке звездопада!
И я опять, как птица из гнезда,
смотрю на небо. Где ж моя звезда?
Чтоб увидать ее – взглянуть на землю надо.”
(1961 г.)
“Весь долгий вечер девушка грустила
: настали дни размолвок и разлук.
Друг не пришел. Куда исчезла сила?
Все – ни к чему. Все валится из рук.
Она до звезд промаялась напрасно
и – туча тучей села у окна.
– Какая там погода? Небо ясно?
– Да ничего не видно. Тьма одна…
Два раза в двери тихо постучали,
и – нет следа от боли и печали!
Былая сила вспыхнула в груди,
морской прохладой всколыхнулся воздух.
– Любимый мой, какие в небе звезды!
Ты погляди! Ты только погляди!.. “
Мой век
Мой век… Он не был добр и тих,
в нем – гром свои отмерил тропы,
в нем для меня – две мировых
и две имперских катастрофы.
В нем – боль кровоточащих ран,
свет, не пробившийся сквозь тучи,
и тот чудовищный обман,
который возвышал и – мучил.
И все же я благодарю,
что мне дозволила природа
на склоне лет узреть зарю,
Зарю Двухтысячного Года!
(2000 г.)
ДЕЛЬФИНЫ
Плывут весёлые дельфины,
беседуя между собой.
У них свой Рим, свои Афины
на дне пучины голубой.
Из-за сиянья нильской дельты
сквозь шторм внимательная мать
с детьми плывёт в дельфиньи Дельфы
своим оракулам внимать.
Солёным ветром берег взмылен,
а там, на донном берегу,
в подводном гроте – тьма извилин,
как в удивительном мозгу.
Ни на минуту нет сомненья,
что скоро, скоро я пойму
язык ваш, веру и стремленья,
мои собратья по уму.
Уже я чувствую заране,
вперяя в будущее взгляд,
как две пучины мирозданья
между собой заговорят.
Свети же мне огнём манящим
то, что сейчас считаю я
пока немым, пока стоящим,
как бы за гранью бытия!
Вечерний свет
Н. Ушакову
Осенний день, темнея над долиной,
лучом ласкает женщину; а ей
ещё обмазать надо хату глиной,
дров наколоть и накормить детей,
И за водой пойти дорогой длинной,
сойти к ручью по выступам камней…
Достойно, богатыршею былинной
несёт она поклажу трудных дней.
Она несёт на коромысле воду,
и в такт шагам поскрипывают вёдра,
вечерний свет течёт по веткам ив…
Такой, глядишь, и мирозданье впору!
Она идёт устало в гору, в гору,
на плечи небо звёздное взвалив.
Ветки
В деревьях – музыки избыток,
певучесть в линиях немых.
Мы ни фальшивых, ни избитых
мелодий не увидим в них.
Не буки скрещивают руки,
не вязы связывают кров –
то над землёю виснут звуки
изгибом веток и стволов.
Не раз их сдержанная сила
меня на крыльях возносила,
без них я мёртвого мертвей.
И в долгий час труда и в роздых
я переполнен весь, как воздух,
беззвучной музыкой ветвей.