Давно уже банальной стала фраза о том, что всякий большой художник проходит за свою жизнь сложный и противоречивый путь. Однако, когда мы говорим о Михаиле Зощенко, эта истина наполняется новым, трагическим смыслом.
Уже дореволюционная биография Зощенко несет отпечаток напряженных поисков: одновременная причастность и к интеллигенции, и к тем, кто пытался реализовать себя на фронтах первой мировой и гражданской войн. Может быть, именно поэтому Зощенко вступил в 1918 году добровольцем в Красную армию, но вскоре покинул ее.
Несомненно, революционные иллюзии молодого Зощенко развеялись довольно быстро. Все более явными становились для него жестокость и бесчеловечность утвердившейся власти. Конечно, о многом нельзя было прямо написать даже в 20-е годы. И все-таки внимательный читатель без труда обнаружит уже в ранних рассказах Зощенко антитоталитарные тенденции. Художник осуждает всеобщее доносительство (“На живца”, 1923 г.), жесткий бюрократический контроль за каждым шагом человека (“Закорючка”, 1928 г.), идеологическое оболванивание народа (“Полетели”, 1932 г.). Писатель понимал, что система бдительно оберегает царственный покой социалистического чиновничества. Рассказы Зощенко можно, пожалуй, назвать сатирической “энциклопедией номенклатурных нравов”. Новые чиновники являются носителями не только традиционных для своей среды пороков, но и характерных черт управленца нового времени – хвастовства, очковтирательства (“Жертва революции”, 1923 г., “Агитатор”, 1923 г. и др.). Интересно, что в роли начальников выступают полулюмпенизированные массы, дорвавшиеся до власти. Особое отвращение художника вызывали бесчисленные случаи самодурства нового “правящего класса”.
Зощенко понимал, что положение простого люда не только не улучшилось после революции, а наоборот, стало нестерпимым. Не об этом ли мы узнаем из рассказов “Баня” (1924 г.), “Операция” (1927 г.), “Кошка и люди” (1928 г.)? Мир простых людей показан Зощенко с немалой долей сочувствия, хотя и этот мир является “отрицательным”. Нравы его далеки от совершенства. Люди погружены в вечную и мелкую суету и дрязги.
Тема искажения человеческой природы – важнейшая в русской литературе ХIХ-ХХ веков. Она воспринята и Михаилом Зощенко. В творчестве писателя эта тема является объединяющей, сквозной, синтезирующей. Действительно, нравственные начала в равной степени искажены у представителей правящего класса и у городских и сельских низов. Тут уж приходит на ум грустная мысль, – а что, если в самом деле удалось коммунистическим вождям империи сформировать “человека советского”? Характернейшая черта “нового человека” – лень, нежелание и неумение производительно работать. Удивительно ли, что пьянство, паразитизм, воровство стали типичными чертами социалистического образа жизни. Но даже и тогда, когда человек пытается работать добросовестно, труд не приносит ему радости, внутреннего удовлетворения. Персонаж рассказа “Чудный отдых” (1926 г.) “сорок лет не отдыхал”. И вот отправился в отпуск, в дом отдыха. И сразу заскучал. Не привык человек к тому, что может быть и у него свободное время! Все дни просидел за домино – “забивал козла”.
Стоит сказать, что именно эта неспособность радоваться жизни, разумно использовать свободное время – яркая иллюстрация искаженности человеческой природы. Человек превращен в какой-то придаток машины, в винтик государственного механизма. При этом подлинная духовность утрачена, разрушены элементарные человеческие связи даже между близкими людьми (“Родные люди”, 1926 г.).
Рассказы Михаила Зощенко меньше всего предназначены для того, чтобы “позабавить” праздную публику. Постигая “отрицательные миры” своего времени, художник шел от социально-конкретного к общечеловеческому и вечному. Отсюда неослабная, мучительная боль за человека, утратившего в результате преступного исторического эксперимента способность сострадать и любить. Отсюда несомненная причастность Зощенко к гуманистическим традициям русской классической литературы.