Не раз перечитывая “Евгения Онегина”, я как-то не обращал внимания на одну очень
Важную для Пушкина тему – сопоставление счастья и долга. Мне это казалось само собой разумеющимся и поэтому не столь интересным. А ведь Пушкин очень глубоко разрабатывает эту тему.
Мать Татьяны любила одного человека, а оказалась вынужденной выйти замуж за другого, за Дмитрия Ларина. Сначала она очень горевала, плакала и даже “с супругом чуть не развелась”, но со временем смирилась и привыкла к такой жизни. Неужели, задаемся мы вопросом, действительно “привычка свыше нам дана: замена счастию она”?
Ведь Татьяну постигла та же участь, что и мать. Выйдя замуж за нелюбимого, она со временем обрела покой (“…она сидит покойна и вольна”), но не обрела счастья: по-прежнему любит Онегина. Евгений тоже раньше думал, что “вольность и покой замена счастью”, но впоследствии сам понимает, что это заблуждение.
И тут возникают у меня недоуменные вопросы. Почему же не соединяются Татьяна и Онегин, наконец-то взаимно любящие друг друга? Почему Татьяна не оставляет мужа? Что ее удерживает? Ведь Онегин полюбил ее. Сбылась мечта!
А все дело в том, что Татьяна выше собственного счастья ставит долг перед мужем, боится опозорить его, сделать ему больно. Но я другому отдана; Я буду век ему верна.
Это высочайшая мораль по понятиям самой Татьяны. Она не эгоистична. Она говорит Онегину, что раньше “лучше, кажется, была”. Но это не так. Духовная красота Татьяны не увяла, когда она стала богатой, знатной и признанной в обществе дамой. Только нравственный человек может предпочесть исполнение долга собственному счастью.
Татьяна с годами стала духовно богаче. Едва ли это приносит ей счастье. Ее сестра Ольга не очень-то задумывается над нравственными ценностями, живет в свое удовольствие, ни о чем не печалясь. Очень легко забыла Ленского. Вот ее-то как раз не обременяет чувство долга.
И вот что странно. Мы не осуждаем Ольгу за ее образ жизни, за ее легкомыслие и приспособляемость. А если бы Татьяна предпочла личное счастье супружескому долгу,
То едва ли мы это простили бы ей. Это была бы уже не Татьяна, порушилась бы цельность ее характера. И получается, что чем выше нравственность человека, тем выше к нему требования.