История русской литературы
А. С. Давыдова-Волчкова
Мировоззрение И. А. Бунина в оценке критики и литературоведения
Постановка проблемы. Творчество и личность Ивана Бунина всегда вызывали неподдельный интерес у исследователей. Однако большинство их главное внимание уделяло биографии писателя, его языку и художественному стилю. Целью же настоящей статьи является осмысление тех литературно-критических и научно-аналитических работ, в которых затронута проблема мировоззрения Бунина. Этот вопрос, при всем многообразии подходов к нему, на наш взгляд, остается все еще не до конца проясненным.
Подчеркнем тот факт, что отношение к мировидению писателя в разные периоды его жизни не было однозначным. В начале творческого пути Бунину нередко приходилось сталкиваться с неодобрительными оценками своей позиции. Так, например, П. Ф. Якубович писал: “Настоящим призванием симпатичного, но очень скромного дарования г. Бунина было, думается нам, – рисовать бесхитростные картинки родной природы К сожалению, поэту захотелось подняться выше своих способностей ” . Вторит литератору-народовольцу и модернист В. Я. Брюсов: “Совсем слабы все стихи, где Бунин порой хочет морализировать или, еще того хуже, философствовать…” . Еще резче высказывается художественный авторитет эпохи А. Блок: “Стихи Бунина всегда отличались бедностью мировоззрения…” .
Оценивая подобные отзывы, необходимо учитывать то обстоятельство, что предметом анализа здесь становились по преимуществу ранние произведения писателя. На наш же взгляд, бунинское понимание мира формировалось на протяжении всей его жизни, хотя основа его действительно созидалась в раннем творчестве, а потом обогащалась, трансформировалась, обрастала новыми качествами и идеями. Проследить главные вехи на этом пути представляется вполне актуальным, тем более, что именно система взглядов любого писателя определяет ключевые особенности его художественного метода, интерпретацию бытового и бытийного.
История вопроса.
У самых истоков прошлого столетия появляются работы, так или иначе затрагивающие отдельные аспекты мировоззрения Бунина. Так, например, В. М. Шулятиков видит в нем “страдальческого” писателя, увлеченного буддистской философией, он же одним из первых исследует своеобразное решение вопроса о бессмертии всего сущего, предложенное Буниным.
В середине XX века публикуется книга И. Ильина “О тьме и просветлении” , в которой представлен подробный анализ творчества писателя с точки зрения его философских и религиозных позиций. Итогом этого анализа оказывается мысль: “Бунин знает тьму, но не верит в свет; и не показывает путей, ведущих к нему Он знает муку человеческую и знает ее роковую связь с земным наслажденчеством; но не верит в божественную радость; и не показывает путей, ведущих к ней; и не ведет к Богу. А то, что он называет “богом”, есть начало страшное, темное и стихийное. Символ его творчества есть страстный и скорбный демон, жаждущий наслаждений ” .
В 60-е годы наблюдается резкий всплеск интереса к наследию Бунина. Выходят в свет монографии В. И. Афанасьева, А. К. Бабореко, О. И. Михайлова, но в них, к сожалению, отсутствует системный анализ воззрений писателя, к которым авторы обращаются лишь при освещении отдельных его произведений, и притом далеко не самых показательных.
Внимание к творчеству классика, как в России, так и за рубежом, снова возрастает к концу 80-х гг. В это время публикуется книга В. Н. Муромцевой-Буниной “Жизнь Бунина, 1870-1906. Беседы с памятью” (1989 г.), где дан обширный фактографический материал, в том числе и мировоззренческого характера. Появляются историко-биографические и литературно-философские исследования Л. И. Емельянова,
В. В. Лаврова, Ю. В. Мальцева, М. М. Рощина и др. В 1997 г. во Франции, в Грассе, проводится конференция, посвященная жизни и творчеству И. А. Бунина, по материалам которой был издан сборник “Bounine revisite Cabierrs de Гemigration russe 4”. В нем выделяется статья Ольги Герасимовой “Bounine et Tolstoi”, постулирующая важную мысль: ” как и Толстой, Бунин в восхищении перед “живой жизнью” и экзистенциальная радость остается неизменным законом, который правит его произведениями” .
Концептуальный аспект.
В потоке многочисленных работ, где предприняты попытки охарактеризовать мировоззренческий аспект исканий И. А. Бунина, выделяются труды, нацеленные на реконструкцию в его произведениях черт той или иной религиозной системы, культуры. Такие исследования, как правило, носят региональную “привязку”… Думается, это вполне оправдано, поскольку картина мира у Бунина, согласно нашим наблюдениям, формировалась прежде всего под влиянием его многочисленных путешествий. В связи с этим можно выделить три основных региона, которые сыграли принципиальную роль в процессе становления мировоззрения писателя: Крымский полуостров, Ближний Восток (Турция, Египет, Палестина), Юго-Восточная Азия (Цейлон).
Путешествие в Крым стало первотолчком в увлечении Бунина Востоком. Здесь, на полуострове, в творчестве писателя появится тема Памяти Прапамяти (как основы единства сущего), образы кипарисов (как хранителей тайны смерти), холмов и могильных курганов (как знаков связи прошлого и настоящего), моря (как символа бытия) и другие.
В 1907 г. писатель посетил Турцию, Египет, Сирию и Палестину. Результатом этой поездки стал цикл путевых очерков “Тень птицы”, где в полной мере отражен колорит жизни стран Востока и художественно реализовывается тема Памяти. В произведениях цикла доминируют образы исламских и христианских святынь: “Мечети и минареты царят надо всем. Мечети плечисты, полосаты как Абаи, все в огромных и пестрых купалах-тюрбанах. Минареты высоки, узорны и тонки как пики…” ; “В Вифлееме, в подземном приделе храма Рождества, блещет среди мраморного пола, неровного от времени, большая серебряная звезда. И вокруг нее – крупные латинские литеры, твердая и краткая надпись: Hik de Virgine Maria Iesus Christus natus est. В приделе, как и подобает пещере, бедно. Но огнями, серебром, самоцветами переливаются над звездою неугасимые лампады…” .
В 1910 г. Бунин отправляется в новое путешествие, на этот раз намереваясь побывать в Турции, Египте, на Цейлоне и в Японии. До Японии писатель не добрался: “Идти в Японию нам было уже нельзя из-за отсутствия средств, – много стоил Египет, кроме того, он (Бунин – А. В.) уже не мог лишнего дня оставаться…” . Во время этой поездки Бунин заинтересовался буддизмом, посещение Анарадхапуры – остатков древнего города на Цейлоне, произвело на него огромное впечатление, что нашло свое отражение в рассказе “Город Царя Царей”: “Анарадхапура, величайшая святость буддийского мира, древнейшая столица Цейлона, Анарадхапура, ныне заросшая джунглями, превратившаяся в одно из самых глухих цейлонских селений и поражающая пилигрима только чудовищными останками былой славы, насчитывает более двух с половиной тысяч лет своего существования, из которых целых две тысячи она процветала на диво всему древнему Востоку, по размерам почти равняясь современному нам Парижу, золотом и мрамором зданий не уступая Риму, а своими дагобами, воздвигнутыми для хранения священных буддийских реликвий, превосходя пирамиды Египта” .
В одном из своих интервью газете “Голос Москвы” писатель признавался, что у него “сложилась…некоторая философия” относительно странствий. Уместно подчеркнуть, что эта “философия сложилась” именно благодаря странствиям, ведь каждое из путешествий внесло свою лепту в процесс творческого самоопределения писателя, наложило свой отпечаток на его постижение мира. В свете этого обстоятельства не следует, однако, забывать, что писатель родился в России, в семье православных христиан, где веру в Бога-Троицу вбирал в себя с самых ранних лет. В связи с этим стоит вспомнить хотя бы автобиографический роман “Жизнь Арсеньева”, где Бунин воссоздает свои первые мысли о Сущем на Небесах: “Когда и как приобрел я веру в Бога, понятие о Нем, ощущение Его? Думаю, что вместе с понятием о смерти. Смерть, увы, была как-то соединена с Ним (и с лампадкой, с черными иконами в серебряных и вызолоченных ризах в спальне матери). Соединено с Ним было и бессмертие. Бог – в небе, в непостижимой высоте и силе, в том непонятном синем, что вверху, над нами, безгранично далеко от земли: это вошло в меня с самых первых дней моих, равно как и то, что, невзирая на смерть, у каждого из нас есть где-то в груди душа и что душа бессмертна…” . Таким образом, оказывается, что картина мира в искусстве Бунина складывалась достаточно долго, под воздействием разных вероучений и философских систем, но основой ее, краеугольным камнем явилось именно Христианство, на которое впоследствии наслаивались черты различных мировых религиозных концепций.
Подобно тому, как формировалось сознание Бунина, складывалось в последние годы и изучение его мировоззрения: анализу подвергались лишь конкретные “слагаемые” последнего, синтез же этих “слагаемых” либо вовсе не учитывался и не рассматривался, либо рассматривался весьма поверхностно.
Характерна в этом плане статья Дж. Коннолли “Иван Бунин и Восток: поэтическая встреча”, где внимание отдано лишь исламской “составляющей” творчества писателя. По тому же принципу построена и статья Пери Алиевой “Восточные мотивы в творчестве И. А. Бунина”. Рассматривая в работе цикл “Тень птицы”, исследовательница сосредоточена только на тех очерках, в которых отражена культура, быт и авторские размышления о городах и святынях магометан. Произведения же, в которых писатель обращается к истории христианского мира, лишь бегло откомментированы. В сборнике “Взаимопроникновение культур: Коран в русской поэзии” отдельная глава посвящена ориентальному творчеству Бунина, но и здесь основной упор сделан на связи его искусства с поэтикой мусульманских авторов.
Существуют немало исследований, основанных на анализе буддистских пристрастий автора. Например, статья Ю. Мамлеева “Смерть в творчестве Бунина” характеризует сущность категории Смерти в его понимании. О буддистском “начале” творчества И. Бунина убедительно говорит в своей монографии “Повышенное чувство жизни” и О. Сливицкая. Следует отметить, что ее точку зрения разделяют и многие другие исследователи, опираясь в основном на одно из самых поздних произведений автора – книгу “Освобождение Толстого” (1937 г.).
В 1997 году в Московском педагогическом государственном университете им В. И. Ленина Г. В. Килгановой была защищена кандидатская диссертация “Ориентализм в прозе И. А. Бунина”. Здесь был сделан вывод о том, что “Восток наложил существенный отпечаток на характер религиознофилософских воззрений И. А. Бунина” . И опять основной акцент поставлен на буддистской “доминанте” его исканий: “Произведения, в которых размышления писателя о сущностных вопросах бытия выражены в форме некоторых восточных религиозных систем (“Братья”, “Сны Чанга”, “Ночь”, “Освобождение Толстого”), свидетельствуют о том, что восточное миропонимание было очень близко миропониманию самого автора, а отдельные положения религий Востока (буддизма, даосизма) – наиболее адекватными формами его выражения” .
Считаем, однако, что наиболее перспективны для буниноведения те работы, в которых делается попытка рассмотрения религиозно-философских взглядов Бунина в их сложной целокупности. Так, литературовед М. М. Дунаев в разделе своей монографии “Православие в русской литературе”, посвященном творчеству И. А. Бунина, говорит о “смешении вер” в сознании писателя. Он убедительно трактует различные произведения Бунина, где переплетаются между собой буддистские и евангельские, коранические и иудаистские мотивы. Близким путем следует А. А. Пронин в статье “Евангельский “след” в цикле путевых рассказов И. А. Бунина “Тень птицы” и поэма В. А. Жуковского “Агасфер” . Он вступает в спор с культурологом П. Бицилли, утверждавшим, что “путешествуя по следам Христа, автор “Христа не нашел”” . По мнению и М. М. Дунаева, и А. А. Пронина, Бог Бунина, это и Христос, но Христос субъективно “поправленный”, совмещающий в себе черты разных религиозных представлений писателя. Статьи Т. А. Никоновой “О смысле человеческого существования в творчестве И. А. Бунина” , М. С. Штерна “Рассказ И. А. Бунина “Ночь” , И. П. Карпова “Религиозность в условиях страстного сознания (И. А. Бунин. “Жизнь Арсеньева. Юность”)” также рассматривают его мировоззрение как многослойное, синтетическое, которое, вследствие этого, диктует особые подходы к своему осмыслению: “Нет в творческом наследии великого русского художника того, что мы ищем в нем по аналогии с другими, – единой, все объясняющей и объединяющей схемы или системы… , “Его миропонимание – вечное напряженное искание, отталкивание и притяжение идей, противоположных концепций; при этом оно не производит впечатление эклектики, внутренней противоречивости. Оно цельно, как художественный образ, и столь же не сводимо к чем-то однозначному, определенному, неизменному. Единственная возможная форма его существования – философски-художественный синтез…” .
Определенным интересом обладает для нас и монография И. Ю. Андрианова “Человек и мир в творчестве И. А. Бунина”, содержащая анализ представлений писателя о природе, человеке, обществе, истории и национальной культуре. Представления эти так или иначе связаны с религиозно-философской моделью мира, формировавшейся в сознании Бунина в течение всей его жизни. Как и предшественники, И. Ю. Андрианов делает вывод о том, что мировоззрение писателя имеет сложную, многоуровневую структуру. Сходную точку зрения высказывает и исследовательница М. П. Билык в своей кандидатской диссертации “Крымский цикл” произведений И. Бунина: проблематика, тематика, поэтика”, защищенной в 2006 году.
Выводы.
Отчасти соглашаясь с отдельными из упомянутых авторов, подчеркнем, что в целом мировоззрение Бунина представляет синтез трех составляющих: христианской, исламской и буддистской. Об этом явно свидетельствует тот образ Востока, который “цементирует” прозу и поэзию Бунина 1900-х – 1950-х годов… Однако, полагаем, основное место в системе взглядов писателя принадлежит все-таки христианской “составляющей” как той ментальной платформе, которая заложена в каждом человеке от его рождения и от которой никому, кроме, разумеется, манкуртов, не дано освободиться. А Иван Бунин манкуртом не был.