1996
” Боги приговорили Сизифа поднимать огромный камень на вершину горы, откуда эта глыба неизменно скатывалась вниз. У них были основания полагать, что нет кары ужасней, чем бесполезный и безнадежный труд.”
А. Камю “Миф о Сизифе.”
Абсурд и Самоубийство
На первый взгляд мораль сей басни, тщетность бытия. Но ос новная проблема экзистенциализма формулирутся иначе это проблема самоубийства, решение которой дает ответы на самые загадочные стороны бытия. Вопрос, что есть са моубийство, обращен непосредственно к бытию и может считаться одним из основных вопросов любой философии в той мере, в какой она стремится к диалогу с истиной и оправданию своей почетной обязанности, представлять Человека в этом, если хотите, спо ре. Во первых, Камю рассматривал самоубийство как индивидуальный акт: “самоубийство подготавливается в безмолвии сердца” . Во вторых, то что называется причинами обычно всего лишь по вод. Таким образом, Камю медленно переходит к основной теме своей работы теме абсурда в жизни. Не будем забывать, что здесь перед нами более Камю-психолог чем философ, и обратимся к чувствам. Ведет ли абсурд к смерти? Мы можем, например, вычитать, что чувство абсурдности это разлад между человеком и жизнью: “когда очевидность и восторг уравновешивают друг друга, мы получаем доступ и к эмоциям и к ясности”. За этим следует философский вопрос в лучших традициях герменевтики: “не следует ли за заключением абсурдности быст рейший выход из этого состояния?” Многие отвечающие “нет” дейс твуют так, как если бы сказали “да”; и наоборот, самоубийцы часто уверены, что жизнь имеет смысл. И взгляд на жизнь как на бессмыслицу совсем не равен утверждению, что она не стоит того, чтобы ее прожить. ” Нюансы, противоречия, всеобъясняющая психо логия, умело привнесенная “духом объективности”, все это не имеет ничего общего с этим страстным исканием, ему потребно неправильное, то есть логическое мышление”.
Абсурдные стены
” Чувство абсурдности неуловимо в тусклом свете своей атмосфе ры”. Можем найти, что такое атмосфера чувства по Камю: “большие чувства, целая вселенная. Наделенная собственной аффективной атмосферой, эта вселенная предполагает наличие определенной ме тафизической системы или установки сознания”. Хотелось бы под черкнуть здесь слово “собственной”, поскольку “определенность” вводится по законам самой этой “вселенной”.
Неуловимость же заслуживает отдельного внимания. Уловимость практическая оценка. Чувства же, которые недоступны нам во всей своей глубине, частично отражаются в поступках, в установке созннания, необходимых для того или иного чувства. Тем самым задается метод, но это метод анализа, а не познания в том смыс ле, в котором последнее трактовалось выше. Метод познания пред полагает метафизическую доктрину, которая заранее определяет выводы, вопреки всем заверениям в безпредпосылочности метода, что, собственно не так страшно, но только не в нашем случае. Может все-таки удастся раскрыть неуловимое чувство абсурдности в родственных мирах умопостижения искусства жизни? Начнем с ат мосферы абсурда. Конечная цель постижение вселенной абсурда. ” Начало всех великих мыслей ничтожно. В этом парадокс скуки.” Далее Камю замечает, что ощущение абсурда рождается с ощущением возраста, поскольку элементарность и определенность происходящего содержание абсурдного чувства. Пока разум мол чит, погрузившись в недвижный мир надежд, все упорядочивается и отражается в единстве его ностальгий. При первом же движении этот мир дает трещину. Какой же вывод из этих рассуждений об ограниченности разума? Отчуждаемый от самого себя и от мира, вооруженный на любой слу чай мышлением, которое само себя отрицает в самый миг собствен ного утверждения, что это за удел, если я могу прими риться с ним лишь отказавшись от знания и жизни, если мое жела ние всегда наталкивается на непреодолимую стену? Значит желать вызывать к жизни парадоксы. Все устроено так, чтобы родилось это отравленное умиротворение, дающее нам беспечность, сон сердца и отречение смерти. Абсурдно столкновение между иррациональностью и исступленным желанием ясности. Абсурд здесь равно зависит и от человека и от мира, и пока что он единственная связь между ними. Последнее утверждение можно рассматривать как кредо французского экзис тенциализма, когда подобный постулат о месте человека в мире приводит к идее абсурда, как особой “душе” мира, самодвижимой подобно душе человека. Так от парадоксальной природы желаний автор переходит к главному вопросу: “почему сердце не сгорает в миг появления чувства абсурда?”
“Остановка в пустыне.”
Хайдеггер говорил: ” забота краткий миг страха”. Обращение к смерти это краткий миг заботы, голос тревоги, заклинающий эк зистенцию вернуться к самой себе. И это путь экзистенциализма: Ясперс искал нить Ариадны, Кьеркегор не только искал абсурда, но и жил им. Мыслать значит научиться заново видеть, стать внимательным; это значит управлять собственным сознанием, учась у Пруста, придавать привилегированное положение каждой идее, каждому об разу. С самого начала этот метод кладет конец несбыточным надеждам и околонаучным знаниям. Все мыслители согласны в одном: человек способен видеть и познавать только собственные стены.
Филосовское самоубийство
Как мы уже говорили, чувство абсурда не равно понятию абсурда. После вынесения приговора вселенной чувство может умереть. Не обходимо понять почему люди добровольно уходят из этой вселен ной и почему остаются. Остаться значит вести непрерывную борьбу. Борьба эта предпо лагает полное отсутствие надежды, но не отчаяние, неизменный отказ, но не отречение и осознанную неудоволетворенность. Все, что уничтожает, скрывает эти требования или идет вразрез с ними идет на абсурд и обесценивает предполагаемую установку созна ния. Абсурд имеет смысл и силу, которую трудно переоценить в нашей жизни, когда с ним не соглашаются. Откуда это следует? Во-первых абсурдность порождается сравне нием или противопоставлением. Абсурд это раскол, ибо его нет ни в одном из сравниваемых элементов, он рождается в их столк новении. И этот раскол существенная связь между человеком и миром. Человек знает: во-первых, что он хочет, во-вторых, что ему предлагает мир, и что его объединяет с миром. Уничтожить один из вопросов триады означает уничтожить ее всю. Последнее единственная достоверность. Задача человека вывести из нее все следствия, которые в дальнейшем будут определять суть мето да. Поэтому первое правило метода, если считаю что-то истинным, должен это сохранить. Вот как это формулируется Камю: ” Первым, и по сути дела, единственным условием моего исследова ния является сохранение того, что меня уничтожает, последова тельное соблюдение того, что я считаю сущностью абсурда”. Осоз навший абсурд человек привязан к нему навсегда. Таким образом, экзистенциализм, обожествляя то, что сокрушает человека, предлагает ему вечное бегство от самого себя. Так Яс перс, говоря, что все имеет объяснение в бытии, в “непостижимом единении частного и общего” находит в этом средство для возрож дения всей полноты бытия крайнее самоуничтожение, отсюда де лая вывод, что величие бога в его непоследовательности. Шес тов говорил: ” Единственный выход там, где для человеческого ума нет выхода. Иначе к чему нам Бог?” Необходимо броситься в Бога и этим скачком избавиться от иллюзий. Когда абсурд интег рирован человеком, в этой интеграции теряется его сущность раскол. Так мы приходим к идее, что абсурд предполагает равновесие. Если же экзистенциализм пытается перенести акцент на один из компонентов триады, тем самым нарушается равновесие. Рассматри вание с такой искаженной позиции остальных компонент приводит к выводу о немощи разума. Абсурд это ясный разум, осознающий свои пределы.
Абсурдная свобода
Человек бунтующий видит свои пределы, но закрывая глаза на природу абсурда, ищет наилегчайший путь борясь с собственными стенами, создает все новые стены вокруг себя. Не ставя своей жизни никаких вопросов, всегда принимает повод за причину про исходящего, не делая попыток видеть дальше своих стен. Здесь Камю говорит о скачке. В разных видах эту идею можно найти и у Р. Баха, у Бердяева или Кьеркегора. Стоит на этом ос тановиться. ” От абсурдного человека требуют совершить нечто совсем иное скачок. В ответ он может только сказать, что не слишком хорошо понимает требование, что оно неочевидно. Он же лает делать лишь то, что хорошо понимает. Его уверяют, что это грех гордыни, а ему неясно само понятие “греха”. Он чувствует себя неисправимо невинным…” Камю упрощает скачок до термина, означающего любой уход от проблемы, уход от конфликта. Вопрос о том, что человек не в силах отбросить даже во время скачка, когда решает обойтись без скачка, но в состоянии “полной невин ности”, остается открытым. И опять Камю возвращается к проблеме самоубийства, говоря о том, что главное это удержаться на гребне волны, между осоз нанием абсурда и скачком. Самоубийство полная противополож ность бунту, так как предполагает согласие. И, в то же время, подобно скачку, самоубийство согласие с собственными предела ми, но это два взаимоисключающих выхода. С точки зрения худож ника, цену жизни придает именно бунт. ” Бунт постоянная дан ность человека самому себе.” Так Камю переносит в повседневный опыт тему перманентной революции. Проблема бунта приводит нас к мысли об отсутствии “свободы во обще”. Абсурд же нам предлагает следующую альтернативу: либо мы не свободны, либо полностью свободны. ” Единственная доступная моему уму и сердцу свобода есть свобода ума и действия. А смерть единственная реальность.” ” Завтрашнего дня нет отныне стало основанием моей свободы,” кстати, похоже на женскую логику. Абсурд учит главное не качество, а количество опыта. Это приводит к отсутствию иерар хии опыта и к отсутствию системы ценностей. ” Побивать все ре корды как можно чаще сталкиваться с миром.” Вселенная абсурд ного человека вселенная льда и пламени.
Абсурдный человек.
Абсурдный человек готов признать, что есть лишь одна мораль, которая не отделяет от бога: это навязанная ему свыше мораль. Но аб сурдный человек живет как раз без этого бога. Что до других мо ральных учений, , то в них он видит только оправдания, тогда как ему самому не в чем оправдываться. Я ис хожу здесь из принципа его невиновности.” Далее Камю говорит об опастности комплекса невиновности. ” Достоверность бога… куда более притягательна, чем достоверность безнаказанной влас ти злодеяния.” Казалось бы, выбор нетруден. Но выбора нет, аб сурд не освобождает от выбора, он привязывает к нему навсегда. Абсурд показывает лишь равноценность последствий любого выбора, если хотите, выявляет бесполезность угрызений совести. “Можно быть добродетельным из каприза.” Сможет ли абсурд избавить че ловека от этого замкнутого круга угрызений совести, когда стремление возвратить невинность мешает анализу “чистого выбора”, возвращая человека к согласию с собственными стенами? Абсурдный ум готов к расплате. “. ..Для него существует от ветственность, но не существует вины. Более того он согласен, что прошлый опыт может быть основой для будущих действий.” Единственная истина абсурда раскрывается и воплощается в конк ретных людях. Итогом поисков абсурдного ума оказываются не пра вила этики, а живые примеры. В этом, может быть, главная гу манистическая заслуга философии абсурда. Живой человек всегда значит для другого человека много больше, чем все придуманные “истины”. Мы говорим о мире, в котором и мысли, и жизни лишены будущего, здесь для искусства выбраны лишь те герои, которые поставили своей целью исчерпание жизни.
Абсурдное творчество
” В разреженном воздухе абсурда жизни таких героев могут длиться лишь благодаря нескольким глубоким мыслям, сила которых позволяет им дышать. В данном случае речь пойдет об особом чувстве верности.” Можно добавить: и о чувстве верности автора своим героям, “верности правилам сражений”. Детские поиски заб вения и удовльствия отныне оставлены. Творчество, в том смысле, в каком оно способно их заменить, есть “по преимуществу абсурд ная радость”. Искусство является знаком смерти и в то же время приумножением опыта. Творить значит жить вдвойне. Поэтому мы и завершаем разбор тем данного эссе обратившись к исполненной великолепия и в то же время ребячества вселенной творца. Ошибочно считать ее символической, полагать, будто произведение искусства может рассматриваться как убежище от абсурда. Произведение искусства впервые выводит наш ум за его пределы и ставит лицом к лицу с другим. Творчество отражает тот момент, когда рассуждение прек ращается и на поверхность вырываются абсурдные страсти. В аб сурдном рассуждении творчество следует за беспристрастностью и раскрывает ее. Хотелось бы закончить еще одной цитатой из эссе: ” Старое про тивопоставление искусства и философии достаточно произвольно. Если понимать его в узком смысле, то оно просто ложно. Единс твенно приемлемый аргумент сводится здесь к установлению противоречия между философом, заключенным в сердцевину своей системы и художником, стоящим перед своим произведением. Но, подобно мыслителю, художник вовлекается в свою работу и в ней становит ся самим собой. Это взаимовлияние творца и произведения образу ет важнейшую проблему эстетики. Между дисциплинами, которые создаются человеком для понимания и любви, нет границ.”