Замысел поэмы “Облако в штанах” (первоначально название “Тринадцатый апостол”) возник у Маяковского в 1914 году. Поэт влюбился в некую Марию Александровну, семнадцатилетнюю красавицу, пленившую его не только внешностью, но и своей интеллектуальной устремленностью ко всему новому, революционному. Но любовь оказалась несчастной. Маяковский воплотил горечь своих переживаний в стихах. Полностью поэма была закончена летом 1915 года. Поэт был не только автором, но и ее лирическим героем. Произведение состояло из вступления и четырех частей. Каждая из них имела определенную, так сказать, частную идею.
“Долой вашу любовь”, “долой ваше искусство”, “долой ваш строй”, “долой вашу религию” – “четыре крика четырех частей”, – так очень верно и точно определена сущность этих идей самим автором в предисловии ко второму изданию поэмы.
В начале второй главы автор определяет свои позиции:
Славьте меня!
В следующих строках мы улавливаем определенный “нигилизм”:
Я над всем, что сделано,
Ставлю: “nihil” (ничто).
Все отрицается и разрушается, все перестраивается и переделывается на новый лад. Отрицание продолжается:
Никогда ничего не хочу читать.
И тут же – познание жизни:
А оказывается –
прежде чем начнет петься,
долго ходят, размозолев от брожения…
Далее автор в гуще толпы:
Улица муку молча перла…
И вновь – возвращение к личной теме, поэт ставит свои жизненные принципы.
Во второй главе протест Маяковский выражает открыто, громко и смело. С исключительной ясностью и вдохновением выражена в ней целеустремленность героя, когда он, обращаясь к “уличным тещам”, идущим за поэтами “размокшими в плаче и всхлипе”, говорит:
Господа!
Остановитесь!
Вы не нищие,
вы не смеете просить подачки!
…
Нам, здоровенным,
с шагом саженным,
надо не слушать, а рвать их –
их,
присосавшимся бесплатным приложеньем
к каждой двуспальной кровати!
С торжественной проповедью обращался поэт к людям труда, говорил об их величии и могуществе:
Мы
с лицом, как заспанная простыня,
с губами, обвисшими, как люстра,
мы,
каторжане города-лепрозория,
где золото и грязь изъявили проказу, –
мы чище венецианского лазорья,
морями и солнцами омытого сразу.
…
я знаю,
солнце померкло б, увидев
наших душ золотистые россыпи!
Внимательно прислушиваясь к биению пульса жизни, зная, что выраженные им чувства не сегодня-завтра станут самосознанием миллионов, поэт устами своего лирического героя провозгласил:
я,
осмеянный у сегодняшнего племени,
как длинный
скабрезный анекдот,
вижу идущего через горы времени,
которого не видит никто.
…
в терновом венце революций
грядет шестнадцатый год.
А я у вас – его предтеча…
Маяковский осознает себя певцом человечества, угнетенного существующим строем, которое поднимается на борьбу. Он называет себя “крикогубым Заратустрой”. Поэт говорит, как пророк, от имени людей, задавленных городом, каторгой тупого, бессмысленного труда. Он высмеивает сладеньких, чирикающих поэтов, которые “выкипячивают”, “пиликая”, рифмы, в то время как корчащейся улице “нечем кричать и разговаривать”. Остриями раскаленных строк, как штыками, штурмует он весь старый строй жизни.
Громко и проникновенно говорит Маяковский от имени тех, кто держит в своей пятерне “миров природные ремни”. Огромная любовь к человеку – в каждой строке второй главы. Ни одного спокойно произнесенного, ни одной равно-душной фразы. Стих Маяковского оказался достаточно могучим, чтобы передать перемещение миров, уловить тончайшие движения сердца и глухую тишину Вселенной.
Вторая глава полная мысли, огня, презрения, боли и предвидения будущего.
Это предвидение поэта на год укорачивает срок ожидания. Ему кажется, что уже в 1916 году грянет революция.
Что касается художественных особенностей второй главы поэмы “Облако в штанах”, то они представлены здесь очень широко. Необычностью поэзии Маяковского является то, что она очень активна, не воспринимать ее никак просто не-возможно. Можно сказать, что его стихи – стихи митингов, лозунгов. И во второй главе мы находим тому примеры: “Славьте меня!”, “Господа! Остановитесь! Вы же не нищие, вы не смеете просить подачки!”.
Новаторство Маяковского разнопланово. Он совершенно меняет устоявшиеся стереотипы в работе над словом, речевыми оборотами. Например, автор берет какое-нибудь слово и “освежает” его первичное значение, создавая на его основе яркую, развернутую метафору. Результатом этого стали такие образы, как “костлявые пролетки”, “пухлые такси”.
Мир метафор просто поражает своей фантазией и многообразием: “душ россыпи”, “глаз обрывается”, “душу вытащу, растопчу”, “выжег души…”. Сравнения поражают своей образностью: “лицо, как застиранная простыня”, “с губа-ми, обвисшими, как люстра”, а себя поэт сравнивает со “скабрезным анекдотом”.
Вводя неологизмы, Маяковский добивается запоминающейся образной характеристики явлений и событий: “разморозлив”, “выкипячивают”, “пешеходист”.
С лексикой поэт обращается необыкновенно творчески: он “просеивает”, “перемешивает” слова, совмещая их в самых контрастных сочетаниях. В поэме мы найдем сочетания “высокого” и “низкого” стилей. “в хорах архангелова хорала”, “идемте жрать”, “Фауст”, “гвоздь”, “венецианское лазорье”, “голодные орды”. А подчас встречаются и нарочито грубые, “сниженные” образы: “выхаркнула”, “сволочь”…
Во второй главе поэмы мы найдем фразы-образы, когда буквально за одной строкой – целый мир, воспроизведенный с удивительной точностью и многоплановостью. К примеру, это образ города:
топорщась, застрявшие поперек горла,
пухлые taxi и костлявые пролетки..
Ритмический рисунок второй главы своеобразен, очень динамичен. Маяковский преобразует и свободно сочетает традиционные стихотворные размеры (ямб, хорей, анапест и т. д.) с характерным для народно-поэтического творчества тоническим стихом, создавая гибкую подвижную структуру стиха.
И когда –
все-таки!
выхаркнула давку на площадь,
спихнув наступившую на горло паперть…
Ритмическое разнообразие и вариантность стиха не самоцель, а средство выражения многогранного содержания поэмы.
К особенностям ритмической структуры стиха Маяковского стоит отнести сложное движение ритма, разбивку стихотворной строки, его знаменитую “лесенку”:
Слушайте!
Проповедует,
мечась и стеня,
сегодняшнего дня крикогубый Зарастустра.
Известно одно воспоминание товарища Маяковского В. Каменского. Он пи-сал: “Успех поэмы “Облако в штанах” был столь громаден, что с этой минуты он сразу поднялся на высоту гениального мастерства. Даже враги смотрели на эту высоту с трепетом и изумлением”. Я считаю, что данное высказывание полностью отражает суть этого произведения, ведь Маяковский, проникнутый предчувствием грядущей революции, говорил от имени порабощенного человечества.