В 1912 году Цветаева выпустила в издательстве “Оле-Лукойе” второй сборник “Волшебный фонарь”, посвященный супругу Сергею Эфрону. Реакция многих критиков-современников на него оказалась более сдержанной, нежели на дебютную книгу “Вечерний альбом”. Николай Гумилев отмечал, что во втором сборнике Цветаевой встречаются те же темы и образы, что и в первом. Вот только выглядят они суше и бледнее, становясь будто воспоминаниями о воспоминаниях. По мнению Гумилева, в “Волшебном фонаре” поэтесса пытается восполнить недостаток вдохновения мастерством, которого явно не хватает. Цветаеву негативные отклики сильно задели. По ее словам, сборник получил отрицательную оценку, так как она не примкнула ни к одному цеху, стараясь быть в стороне от различных творческих объединений.
“Душа и имя” – стихотворение из книги “Волшебный фонарь”, включенное в последний раздел под названием “Не на радость”. В произведении поэтесса рассказывает о происхождении своего имени. Марина – женский аналог мужского Марин, возникшего от латинского “marīnus”, что переводится как “морской”. Упоминание об этом встречается и позже. В частности, речь идет о знаменитом стихотворении “Кто создан из камня, кто создан из глины…” :
…мне имя – Марина Я – бренная пена морская.
Значением имени обусловлено появление в творчестве Цветаевой одного из ключевых образов – образа моря. Оно стало своеобразным символом внутреннего мира поэтессы – глубокого, непостижимого, неисчерпаемого. Кроме того, море можно сопоставить с душой Марины Ивановны – неспокойной, бунтующей, способной к переживанию сильнейших страстей.
Стихотворение “Душа и имя” построено на повторах. Произведение состоит всего из трех четверостиший. Шесть раз в нем встречается прилагательное “морской”, два – существительное “душа”. Три раза Цветаева упоминает Бога. Практически одинакова и композиция всех четверостиший.
В подтексте “Души и имя” можно увидеть тему поэта и поэзии. Стихотворец здесь предстает одиноким. Его душа не знает покоя, когда остальные люди веселятся на балу. Непривлекательны для него разноцветные огни и песни. Кружение в вальсе не помогает ему избавиться от тоски. Мотив тотального одиночества поэта характерен для всего творчества Цветаевой. Поэтому и в жизни не примыкала она к литературным течениям, не желала становиться апологетом акмеизма, символизма, футуризма и так далее.