Лето 1910 года стало переломным для 17-летней Марины Цветаевой. Гостя на даче в Коктебеле у Максимилиана Волошина, она познакомилась с Сергеем Эфроном, который впоследствии стал ее мужем. Ему она посвящала достаточно много стихов, среди которых и произведение “Мы с тобою лишь два отголоска…” . Точная дата его создания неизвестна, но из контекста следует, что оно было написано между 1912 и 1920 годами, т. е. уже после замужества поэтессы.
Именно в этот период чувства Цветаевой к своему избраннику постепенно блекнут, и она все чаще и чаще ловит себя на мысли, что считает супруга своим другом. Разлад в семейную жизнь Цветаевой вносит и Софья Парнок – женщина, в которую поэтесса влюбилась без памяти. На фоне ярко вспыхнувшего романа Марина Цветаева, обращаясь к мужу, признается: “Тебя чувствовать другом мне порою до слез тяжело”. Действительно, ее с Сергеем Эфроном связывает слишком много общего. Поэтому неудивительно, что себя поэтесса отождествляет как отголосок супруга, считая, что и он чувствует нечто подобное. Она с ностальгией вспоминает те недавние времена, когда влюбленные “с покорностью воска отдались роковому лучу”. Роман Цветаевой и Эфрона развивался стремительно, и с отдыха в Крыму юная поэтесса вернулась совсем другим человеком. Куда-то исчезли непокорность и угловатость, на смену которым пришли женственность, плавность в движениях и грациозность. Ничто не предвещало, что столь глубокое чувство когда-нибудь сможет померкнуть, и Цветаева с Эфроном, состоя в браке, станут просто хорошими друзьями.
Сама поэтесса воспринимает подобные перемены во взаимоотношениях с болью и горечью, отмечая, что после того, как “наши души терзало и жгло”, в них поселилась пустота. Исчезли флер и то удивительное состояние эйфории, которое испытывают все без исключения влюбленные люди. Цветаева понимает, что такое случается со многими парами, и при этом они продолжают жить счастливо, не разрушая семью. Поэтесса же не хочет и не может лгать самой себе, поэтому уходит от супруга к Софии Парнок, с которой проживет под одной крышей несколько лет. Она тоскует не только по ушедшей любви, но и признается, что ей “жаль не слова, поверь, и не взора, – только тайны утраченной жаль!”. Жизнь уже не кажется Цветаевой такой безоблачной и беззаботной, а будущее представляется лишенным всякого смысла и достаточно мрачным. Ведь тот лучик света, который дарил ей радость и душевное тепло, уже угас, и неизвестно, появится ли он когда-нибудь в судьбе поэтессы.