Мир в стихах Осипа Мандельштама достаточно мрачен и неприветлив. Отчасти это объясняется тем фактом, что родным городом поэта является Петербург, сырой, холодный и неприветливый. Но именно в северной российской столице Мандельштам чувствовал себя наиболее уютно и комфортно, он знал тайны старинных зданий и улиц, по которым когда-то ступала нога Пушкина.
Мрачная неприветливость Петербурга созвучна с душевным состоянием самого поэта, которому жизнь видится беспросветной и лишенной привлекательности. Лишь изредка она, словно вспышками, озаряется теплыми и нежными чувствами, которые, по мнению Мандельштама, могут причинять боль, если относиться к ним слишком трепетно и серьезно. Находясь в гармонии с самим собой и с великим городом, в 1911 году поэт написал стихотворение «Смутно-дышащими листьями…» , в котором попытался передать те чувства, которые испытывает одинокий и никому не нужный молодой человек, стремящийся к тому, чтобы встретить на своем жизненном пути хотя бы одну родственную душу.
Ошибочно полагать, что сам Мандельштам был лишен общества единомышленников. Наоборот, творчество этого поэта вызывало неизменный резонанс в литературных кругах как Петербурга, так и Москвы. Тем не менее, среди пестрой толпы любопытствующих поэт ощущал себя изгоем, до которого никому нет дела. Именно по этой причине поэт время от времени обращался к пейзажной лирике, в которой ведет неуловимую связь между окружающим миром и своим душевным состоянием. Поэтому неудивительно, что героями его стихотворения стали «черный ветер» и «трепещущая ласточка», которая очерчивает круг в темном небе. Однако эта унылая картина нисколько не смущает поэта, который привык к тому, что в его «ласковом сердце» то и дело ведутся споры между светом и тьмой, радостью и горем. Вот и на этот раз подобный диалог неизбежен, и его участниками являются «наступающие сумерки с догорающим лучом». На Петербург опускается ночь, которая напоминает поэту легкую завесу в собственной душе. Изредка через нее пробивается солнце, но его свет не в состоянии согреть и утешить Мандельштама. Лишь изредка он словно бы пробуждается от вязкого и липкого сна, удивленно оглядывается и с недоумением вопрошает: «Почему так мало музыки и такая тишина?». Но, не найдя ответа на этот вопрос, вновь уходит в свои невеселые мысли, которые медленно разъедают его душу, словно застарелая ржавчина, всепоглощающая и беспощадная.