Category: Анализы стихотворений

Лингвистический анализ стихотворения А. Фета “Учись у них – у дуба, у березы”.

Учись у них – у дуба, у березы

Учись у них – у дуба, у березы.

Кругом зима. Жестокая пора!

Напрасные на них застыли слезы,

И треснула, сжимаяся, кора.

Все злей метель и с каждою минутой

Сердце рвет последние листы,

И за сердце хватает холод лютый;

Они стоят, молчат; молчи и ты!

Но верь весне. Ее промчится гений,

Опять теплом и жизнию дыша.

Для ясных дней, для новых откровений

Переболит скорбящая душа.

Стихотворение А. А. Фета “Учись у них – у дуба, у березы” было написано в начале 80-х годов. Уже в 50-е годы формируется романтическая поэтика Фета, в которой поэт размышляет о связи человека с природой. Он создает целые циклы: “Весна”, “Лето”, “Осень”, “Вечера и ночи”, “Море”, в которых через картины природы читатель и лирический герой постигают правду о человеке. В этом смысле стихотворение “Учись у них – у дуба, у березы” очень характерно.

Неброская картина русской природы отражена в поэзии своеобразно. Поэт замечает ее неуловимые переходные состояния и как художник “рисует”, находя все новые оттенки и краски. Термин “поэзия импрессионистов”, применяемая к лирике Фета, как нельзя точно отражает поиски поэтов-мыслителей, поэтов-художников. Еще современники Фета, особенно Салтыков-Щедрин, подчеркивали полнейшее слияние человека с природой в его лирике.

В голосе Фета слышится голос живого существа, такого, как трава, деревья, животные. Поэт может “молчать” их языком, погружаясь в статистическое созерцание. И вслед за поэтом, перед читателем возникают суровые картины дисгармонии в природе, а по-фетовски и в душе человека. Они вызывают ряд ассоциаций: беда, неустроенность, тревога, беспокойство. Этому способствуют метафорические образы: “напрасные застыли слезы”, “за сердце хватает холод лютый”; отрицательно эмоционально окрашенные эпитеты: “холод лютый”, “жестокая пора”, “скорбящая душа”, инверсия “напрасные на них застыли слезы”

Кульминация непогоды в природе связана с душевными ощущениями. В первой и третьей строфах используются преимущественно простые и простые осложненные предложения. Вторая строфа имеет иную синтаксическую структуру: сложное бессоюзное предложение. Короткие, информативно-насыщенные предложения придают стихотворению динамику. Вторая строфа останавливает динамику стихотворения, замедляет его, в третьей строфе динамика восстанавливается. Побудительные предложения задают тон всему стихотворению, формы глаголов в повелительном наклонении придают элементы дидактического наставления, устаревшие формы слов “сжимаяся”, “жизнию” придают торжественность речи.

Вначале стихотворение проникнуто пессимистическими настроениями. Нагнетание трагичных мотивов особенно заметно во второй строфе, где автор позволил себе использовать лексические повторы: “сердце рвет” – “за сердце хватает”, “они молчат; молчи и ты”. Такой прием усиливает ожидание развязки, именно поэтому третья строфа начинается с противительного союза “но” . Союз “но” вторгается в последнюю строфу, противоречит миру неустроенности и разлада. несет в себе светлый образ красоты, гармонии. Теперь образная система служит для создания чувств другого рода – веру в торжество добра, красоты, гармонии. Возможно, Фет видел в природе то, чего ему так не хватало в жизни, в сфере человеческих отношений.

Я считаю, что данное стихотворение является ярким примером того, что Фет всю жизнь не переставал перечитывать великую и возвышенную книгу природы, оставаясь верным и внимательным ее учеником. А вслед за поэтом, природу должен познавать и читатель, потому, что в ней – ключ от всех тайн человеческого бытия. Природа – лучший учитель и наставник человека.

Сотворение “На железной дороге” позволяет нам понять то особое место, которое занимает тема родины в творчестве Блока. Очень часто в его лирике прямо и непосредственно не говорится о родине, но центральным и обобщающим образом неизменно остается именно Россия. Стихотворение “На железной дороге” было включено автором в цикл “Родина”, потому что из щемящей душу истории девушки, раздавленной “любовью, грязью иль колесами” возникает яркий образ предреволюционной Российской империи, в которой одни живут в нищете и голоде, а другие купаются в роскоши. Судьба родины в судьбах человеческих стих cтановится сквозным мотивом для лирики Блока, страна представляется как “вочеловеченный” обобщенный образ.

Читая строки стихотворения, мы видим не просто железнодорожную платформу с подходящим к ней поездом, а людей, заполняющих этот поезд и, через них, всю страну. Метафоры “синие” и “желтые”, олицетворяющие высшее сословие и его равнодушное отношение к судьбам страны, антонимичны слову “зеленые”, и глагол “молчали” приобретает значение, противоположное глаголам “плакали и пели”. В вагонах первого и второго класса пассажиры самодовольно молчаливы, а в “зеленых плакали и пели” . Однако сведение проблематики стихотворения лишь к вопросам социальной несправедливости русского общества было бы ошибочно. Знаковым в этом отношении можно рассматривать само название – “На железной дороге”. Образ дороги, пути в поэтике Блока выступает символом движения, развития. Он метафорически связан в целом с судьбой России и не раз встречается в блоковской лирике. Примером может служить стихотворение “Осенняя воля” , где образ пути является не только центром изобразительной системы, но и основой сюжетной линии.

Тема гибели на пути возникает с первых строк стихотворения:

Под насыпью, во рву некошеном,

Лежит и смотрит как живая…

Смерть не упоминается, но по фразе “как живая” все становится понятно. Контрастом случившейся трагедии выглядит описание живой красоты уже погибшей девушки:

В цветном платке, на косы брошенном,

Красивая и молодая.

В ранних стихах Блока звучала подобная тема – преждевременная смерть, убийство красоты и молодости. В стихотворении “Из газет” женщина также решается на самоубийство, ложась на рельсы, так как только смерть способна осветить душу сияньем, так как даже детям героиня не может обеспечить благополучную жизнь, несмотря на все свои старания:

Мамочке не больно, розовые детки.

Мамочка сама на рельсы легла.

Доброму человеку, толстой соседке,

Спасибо, спасибо. Мама не могла…

Так тема пути приобретает символическое значение исхода.

Легко восстанавливаются параллели и со стихотворением Некрасова “Железная дорога” , где железная дорога становится символом тяжелейшего гнета, испытываемого русским народом. Одной из центральных и здесь, и там является идея неравенства представителей разных сословий, из-за которого одни пользуются результатами труда других, не замечая боли и страданий вокруг. Позже Есенин в своих произведениях будет использовать образ паровоза как олицетворение нового железного века бездушной цивилизации, тоже несущего собой страдания. Эпитет “железная” контекстуально обозначает жестокость, беспощадность. Он получает экспрессивную окраску неотвратимости, поезд в представлении героини – “три ярких глаза набегающих”, “шум и свист за ближним лесом”. Эти образы раскрывают сущность жизни в Страшном мире как безжалостного пути, неслучайно появлению поезда сопутствуют сумерки.

Вместе с тем дорога выступает как знак надежды, возможных радости и счастья:

Бывало, шла походкой чинною

На шум и свист за ближним лесом.

Всю обойдя платформу длинную,

Ждала, волнуясь, под навесом.

Но, увы:

Так мчалась юность бесполезная,

В пустых мечтах изнемогая…

Тоска дорожная, железная

Свистела, сердце разрывая…

Образы жизненного пути и железной дороги максимально сближены: юность героини “мчалась”, а “тоска дорожная, железная свистела”. Буквально каждое слово может быть отнесено не только к описанию судьбы девушки, но и к описанию поезда. Образ железной дороги перерастает в символ железного пути, неизвестного, но неотвратимого. С целью усилить это впечатление автор использует композиционный прием обратного повествования, когда трагическая развязка предваряет повествование. Конечно, такой финал сразу обусловливает эмоциональную тональность ретроспективного описания действия. Важно и то, что категория настоящего времени присутствует только в первой и последней строфах, как бы обрамляющих историю случившегося.

Не подходите к ней с вопросами,

Вам все равно, а ей – довольно:

Любовью, грязью иль колесами

Она раздавлена – все больно.

Точка поставлена. Жизнь молодой девушки трагически оборвалась. Автор последней строфой словно хочет подчеркнуть, что нельзя назвать единственную причину гибели. В нашей жизни безысходность наступает от ощущения своей ненужности, юность оказывается “бесполезной”, так как ее некому подарить:

Лишь раз гусар, рукой небрежною

Облокотясь на бархат алый,

Скользнул по ней улыбкой нежною…

Скользнул – и поезд вдаль умчало.

Люди, “сонные за стеклами”, тоже способны убить своим равнодушием, обводя “ровным взглядом/ Платформу, сад с кустами блеклыми…” .

В стихотворении “На железной дороге”, таким образом, прослеживается стержневая тема жизненного пути, смысла жизни. Судьба родины рассматривается через призму судьбы юной девушки, чья жизнь обрывается, раздавленная “любовью, грязью иль колесами”. Еще раз подтверждается признание Блока в том, что в имени Россия для него все – “жизнь или смерть, счастье или погибель”.

Во время южной ссылки, отправляясь в 1820 году на военном бриге в Гурзуф, А. С. Пушкин написал элегию “Погасло дневное светило”, которая ознаменовала собой новый романтический период в творчестве поэта.

Главный мотив элегии – прощание с отрочеством и юностью, прощание с Петербургом. Лирический герой тоскует о былом, его душа не хочет забыть милые сердцу времена:

И чувствую: в очах родились слезы вновь;

Душа кипит и замирает;

Мечта знакомая вокруг меня летает;

Я вспомнил прежних лет безумную любовь,

И все, чем я страдал, и все, что сердцу мило,

Желаний и надежд томительный обман…

Отсюда выбранный жанр лирического произведения – элегия, в которой грустные размышления поэта нашли выражение в переживаниях, чувствах лирического героя. Важную роль играет в стихотворении мотив воспоминания: хотя светская, салонная жизнь обманула многие ожидания лирического героя, она не смогла убить ни “возвышающий обман” первой любви, ни радость поэтического вдохновения, ни тепло и сердечность дружеских уз.

Лети, корабль, неси меня к пределам дальним

По грозной прихоти обманчивых морей,

Но только не к брегам печальным

Туманной родины моей.

Страны, где пламенем страстей

Впервые чувства разгорались,

Где музы нежные мне тайно улыбались.

Где рано в бурях отцвела

Моя потерянная младость,

Где легкокрылая мне изменила радость

И сердце хладное страданью предала.

Пафос стихотворения романтический: все мысли приходят на ум лирическому герою: ночь, вдали от родных мест.

Природа, окружающая поэта, также романтична: это и море ночное, и “послушное ветрило”, и окутывающий водную гладь туман. Разрыв с прошлым не лишен сожалений, но в будущее поэт хотел бы взять с собой все самое лучшее.

Искатель новых впечатлений,

Я вас бежал, отечески края;

Я вас бежал, питомцы наслаждений,

Минутной младости минутные друзья.

И вы, наперсницы порочных заблуждений,

Которым без любви я жертвовал собой,

Покоем, славою, свободой и душой,

И вы забыты мной, изменницы младые,

Подруги тайные моей весны златыя.

Земля, отдаленный берег, который кажется лирическому герою в ночном сумраке, возрождает надежду на счастье, любовь. Поэтому его не страшит ни “угрюмый океан”, ни шум “послушного ветрила”. Элегические мотивы произведения вызывают не томление и меланхолию, а тихую грусть, умиротворение.

Конкретно-реалистические детали переходят в обобщенно-символический план. Мечтания лирического героя неэгоистичны. Свою романтическую полноту они обретают на общенародной национальной основе: характерна связь пушкинской элегии с песнями русского фольклора. Подобно песенной традиции Пушкин трижды повторяет строки:

Шуми, шуми, послушное ветрило,

Волнуйся подо мной, угрюмый океан,

Которые становятся своеобразным рефреном всего произведения.

Поэт использует художественно-выразительные средства, характерные для романтического произведения: эпитеты, метафоры, олицетворения. А употребление пиррихиев создает спокойную, мелодичную интонацию, передающую масштабность изображенной картины, ее обобщенный характер, а также напоминает медлительность, напевность русских народных песен.

“Мы встречались с тобой на закате”

Мы встречались с тобой на закате,

Ты веслом рассекала залив.

Я любил твое белое платье,

Утонченность мечты разлюбив.

Были странны вечерние встречи.

Впереди – на песчаной косе

Загорались вечерние свечи

Кто-то думал о бледной красе.

Приб лижений, сбл ижений, сгора ний –

Не приемлет лазурная тишь…

Мы встречались в вечернем тумане,

Где у берега рябь и камыш.

Ни тоски, ни любви, ни обиды,

Все померкло, пр ошло, от ошло. ..

Белый стан, голоса панихиды

И твое золотое весло.

Фонетические средства : аллитерация – – 3я строфа {КОНТРАСТ} – 3я + четвертая, , – общий фон

Ассонанс + аллитерация = ,

Морфемные средства : при-ближений, с-ближений + с-гораний

По-меркло + про-шло, ото-шло

Лексические : специальные – нет

Неологизмы – нет

Устаревшие – панихида

Сравнения : развернутое – нет

Прямое – нет

Отрицательное – нет

Существительное в тв. п. – нет

Олицетворения : лазурная тишь

Метафоры : утонченность мечты, бледная краса, лазурная тишь, голоса панихиды

Гипербола: нет

Литота : нетнет искажения \ a la истина

Оксюморон : нет

Перифраз : нет

Эпитет А) метафорический: безмолвная встреча, вечерние свечи, бледная краса, лазурная тишь, белый стан.

Б) изобразительный: белое платье, песчаная коса, вечерний туман, золотое весло

В) лирический: нет

Метонимия : нет

НЕ – ИСКАЖЕНИЕ

Синекдоха : нет

Поэтический синтаксис :

А) градация:

Б) повторы: анафора: нет

Эпифора: нет

В) эллипсис: Приб лижений, сбл ижений, сгора ний –

Не приемлет лазурная тишь…

Г) инверсия: Были странны вечерние встречи

Рит. приемы :

А)восклицание: нет

Б) вопрос: нет

В) умолчание:

Приближений, сближений, сгораний –

Не приемлет лазурная тишь…

Ни тоски, ни любви, ни обиды,

Все померкло, прошло, отошло…

Размер: 3х-стопный анапест

Рифма: перекрестная авав; жен.\муж.\жен.\муж.\, в основном – полная

Стихотворение из цикла стихов о Прекрасной Даме, написано в 1902г.

Лирический герой Блока вспоминает о своей любви, абсолютно реальной:

Я любил твое белое платье,

Утонченность мечты разлюбив.

Но уже во 2ой строфе он признает неестественность этих “странных” встреч на фоне чьих-то дум о “бледной”, призрачной “красе” мечтаний; реальность странна среди “вечерних свеч”. И герой признает свою принадлежность именно к миру мечты, несмотря на предполагаемую “телесность”, реальность любви: встречи происходят “в вечернем тумане, где у берега рябь и камыш”, где нежность вечера сглаживает, смягчает огонь страсти. Жизнь “прибли ж ений, сбли ж ений, с г ораний” гасится, тонет в неясных сумеречных очертаниях, среди камышей, а звук, ее олицетворяющий, резко ворвавшийся в общий звукоряд стихотворения, исчезает под тихими волнами, , всплесками и, под рябью мечты. В последней строфе стихотворения аллитерация заменяется органичным для сонной действительности лирического героя повтором в словах “прошло, отошло”. Единственная строка стихотворения, характеризующая реальность – “приближений, сближений, сгораний” – в 4ой строфе отражается приглушенно, нечетко, гармонично сочетаясь с “лазурной тишью мечты”: “Все померкло, прошло, отошло”, и эта замена яркого на, группы, , на, , является микроотражением основной темы стихотворения – возвращения героя в свою нереальную действительность из недействительного для него мира реальности. Образы, сопутсвующие героине – лишь подтверждение этой темы. Вспомните, если в первой строфе:

Мы встречались с тобой на закате,

Ты веслом рассекала залив.

Я любил твое белое платье,

Утонченность мечты разлюбив, –

То в последней строфе все эти образы появляются снова, но уже чистые, мягкие, органично вплетающиеся в собственный мир героя. “Закат” отражается “голосами панихиды”, “платье” – воплощение земного существования – становится легким очерком тела – “станом, а рассекающее залив весло” видится теперь не как разрушающее гладкую поверхность воды, а застывшим без движения – “золотым”. {есть смысл закопаться глубже по поводу “белого платья” на основе античных мировоззрений – белый как цвет смерти, по поводу весел и лодок можно нырнуть в скандинавскую мифологию – куда и на чем плывут умершие, но собственно идея насчет кольцевой композиции должна сохраниться, только мотив Судьбы усилится и появится, возможно, мотив предугадания}.

Таким образом, стихотворение имеет кольцевое построение – автор возвращается к образам1ой строфы в последней, снимая с них точные контуры реальности, окончательно растворяя их в фантазийно-призрачном мире своего лирического героя.

Статичность, недвижимость мечты чувствуется не только в звукописи, она создается и за счет певучей одинаковости размера всех строф: трехстопный дактиль с клаузулой в 1ой и 3ей строках и постоянной перекрестной рифмой Авав . Стихотворение благодаря четкости построения звучит будто независимо от того, что в нем описано, и даже не вникая в смысл слов, читатель слышит плеск рассекаемой волны, шорохи песка перешептывания камыша, чувствует легкую сырость тумана, видит размытые очертания бледных пятен огня и вместе с автором сплетает из вечерних приглушенных теней сияющее золото мечты с тем, чтобы унести его в свой собственный мир…

Стихотворение “Отцы пустынники и жены непорочны…” написано в 1836 году. В его основу положена молитва преподобного Ефрема Сирина – одного из самых почитаемых древних святых Православной Церкви. Духовное наследие его обширно. Но, пожалуй, самое известное его творение – краткая молитва, которую в течение всего Великого поста читают в храме и дома.

Стихотворение Пушкина условно делится на две части. Собственно переложение молитвы составляет его вторую часть, а первая часть, вступление, подготавливает читателя к восприятию “молитвенного стиха”, как назвал его сам поэт.

Обратимся к тому стихотворному “предисловию”, которым предваряется переложение молитвы. Поскольку, речь идет о молитве преподобного Ефрема, жившего в IV веке, естественно предположить, что под “отцами пустынниками” поэт имеет в виду монахов-отшельников эпохи рассвета монашества. В первом варианте у Пушкина вместо “отцы пустынники” стояло “святые мудрецы”. Те, о ком говорит поэт, не просто мудрецы, а отшельники, каковым и был преподобный Ефрем, и не просто святые, а святые отцы. Словосочетание “жены непорочны” также заслуживает внимания. Слово “непорочны” в богослужебных текстах относится прежде всего к Богоматери, непорочной преподобной Деве. По Библии человек должен быть непорочен сердцем.

Во второй строке Пушкин указывает на роль сердца в духовной молитвенной жизни. Сердце, по выражению поэта, “возлетает” в “области заочны”, то есть в область невидимого для очей. По христианскому учению Царство Небесное остается незримым для телесных очей:

Чистая молитва, возносящая человека к Богу, требует большого труда. Поэтому первая цель молитвы – укреплять сердце в борьбе против “дальних”, то есть земных искушений. Победа в этой борьбе дает способность “возлетать” сердцем в мир горный, в “области заочны”, и тогда молитва как оружие борьбы против греха претворяется в молитву Богопознания.

Далее поэт говорит о “множестве” молитв, составленных святыми отцами. “Сложили множество божественных молитв”.

Молитву преподобного Ефрема в церкви читает священник: “Как та, которую священник повторяет”, а молящиеся повторяют ее вместе с ним про себя, и в течение всего Великого поста она не только читается в храме, но и включается в домашнее молитвенное правило. Пушкин называет Великий пост “печальным”.

Затем поэт совершает переход от умиления молитвой преподобного Ефрема, произносимой священником от “печали по Богу”, к собственной молитве: “Всех чаще мне она приходит на уста”.

О результате молитвы говорится в следующей строке: “И падшего крепит неведомою силой”. Молитва усиливает в человеке чувства своей греховности, но она же и укрепляет, позволяя осознать молящемуся глубины своего падения. Она же и возводит к Богопознанию, воздействуя “неведомою силой”. Сравнивая стихотворение Пушкина и молитву Сирина, мы видим, что переложение самой молитвы и стихотворное “предисловие” к ней свидетельствуют о том, что поэт, хорошо зная святоотеческую литературу, и прежде всего православное учение о молитве и посте, знает также и богослужебные тексты Великого поста.

Что объединяет стихотворения “Святогор” и “Святогор и Илья”? Как показана гибель богатыря?

В стихотворениях “Святогор” и “Святогор и Илья” общий герой – Святогор и сходен его облик, показывающий необъятность его силы. Гибель богатыря объясняется неуместностью такой силы и такой безмерной тяжести для земли, по которой ходит богатырь. Гибель Святогора вызвана вполне сказочными причинами: каждый удар, который должен был бы спасти героя, наоборот, добавляет новую скрепу на его гроб. Земля не в силах выдерживать его тяжесть, и избыток силы приносит герою гибель.

“Святогор и Илья” – это стихотворное переложение одного из центральных эпизодов былины “Святогор и Илья Муромец”. Какими предстают в стихотворении былинные богатыри? На чьей стороне симпатии автора?

Оба героя стихотворения пришли на его страницы из былины, сохраняя и свой внешний облик, и свою предысторию. Оба они вполне соответствуют общему облику богатырей. Однако между ними есть разница. Хотя оба изображены с симпатией, все же Святогор демонстрирует избыток силы, такую величину и такой вес, который не приемлет даже Мать Сыра Земля.

Герой русских былин Святогор, один из старших богатырей, не может найти применения своей силе. Как отражена эта черта Святогора в стихотворении И. А. Бунина? Как вы оцениваете смысл концовки стихотворения?

В стихотворении Бунина явственно рисуется то, как некие силы склонны связать, опутать тело Святогора, чтобы он не смог больше являться на землю и использовать свою непомерную силу. Земля забрала Святогора из рядов защитников отеческих владений. Божья воля определила размер тех сил, которыми могла распоряжаться родная земля. Все хорошо в меру. Сила Святогора эту меру превышала, и потому он погиб.

“Дружба в жизни и поэзии А. С. Пушкина” Личность А. С. Пушкина как поэта не может быть правильно понята вне связи с жизнью людей, которые были ему близки и дороги. Определяющими факторами для “выбора” Пушкиным друзей были, прежде всего, глубина взаимного духовного воздействия, а также близость душевных побуждений и сокровенных мыслей. Пушкинское окружение неразделимо с его биографией и творчеством, и понимание моим поколением его литературного наследия во многом зависит от знания того редкого отрезка эпохи, когда судьба этого гениального человека была так тесно связана с многими историческими событиями. Заветная область лирической поэзии Пушкина – дружеская и любовная лирика. В многочисленных стихотворениях, посвященным друзьям и возлюбленным, раскрылось его понимание этих высших жизненных ценностей. Многие стихотворения написаны поэтом, как правило, в жанре дружеского стихотворного послания самым близким по духу людям. Потребность Пушкина в дружеском общении, в понимании и поддержке друзей была столь же неизменной, как и потребность любить и быть любимым. Но дружбу Пушкин понимал не только как отношения, возникающие между двумя людьми. “Дружество” для него – это целый круг людей, близких по судьбе, это “братство”, “наш союз”, сложившийся еще в Царскосельском лицее, где учился Пушкин. Царскосельский лицей был открыт 19 октября 1811 г. В присутствии царской семьи с государем был прочитан Манифест об учреждении Лицея, а также Устав, в котором было записано, что в этом учебном заведении телесные наказания запрещены. Это было совершенно необычно по тем временам. Лицей создавался как место для воспитания будущих сановников государственной службы. Пушкин, сын небогатого дворянина, должен бы был себя чувствовать там не совсем по себе. Но товарищество юных лет скрывало неравенство происхождения. В Лицее Пушкин подружился с И. И. Пущиным, А. А. Дельвигом, В. К. Кюхельбекером и с А. М. Горчаковым, который последним из живых лицеистов будет праздновать годовщину открытия этого учебного заведения. В Лицее у Пушкина начал крепнуть поэтический талант: “Являться муза стала мне…” – напишет он в “Евгении Онегине”. В стихотворениях лицейского периода особая группа произведений – послания друзьям, обращения к конкретным лицам. Каждый из лицеистов воспринимался Пушкиным как человек, связанный с ним незримыми нитями. Размышления о друзьях не ограничивались только воспоминаниями о лицейской молодости, о наставниках, о юношеских мечтах и проказах. Они подталкивали поэта к анализу собственной судьбы. Он помнил всех лицеистов, радовался их успехам, жил их тревогами. Разбросанные по свету друзья как бы соединились в лирическом мире Пушкина. Силой поэтического воображения он охватывал и тех, кто наслаждался жизнью, и тех, кто одинок и несчастлив “и в бурях, и в житейском море” . Всем он желал блага, радуясь за одних и огорчаясь невзгодам других. В пушкинских стихотворениях о дружбе и друзьях неизменно возникает философский мотив судьбы. Дружба – одна из величайших ценностей в жизни человека. Настоящие друзья всегда придут на помощь в трудной жизненной ситуации и помогут встать на верный путь. А. С. Пушкин, его судьба и его стихи показывают нам истинную ценность дружбы и ее огромное значение для каждого человека.

А. А. Фет заслуженно и широко известен как тонкий лирик, чуткий художник, создавший яркие, незабываемые картины природы, отразив сложнейшие переживания человеческой души. Фета-лирика не интересовали общественные и политические проблемы современности, за что его, как представителя “чистого искусства”, осуждали и высмеивали революционно-демократические литературные деятели. Главными для поэта стали “вечные” темы: природа, любовь, красота. Его стихи музыкальны, его образы волнуют звуками, запахами, они почти ощутимы, зримы, как прекрасные яркие мгновения жизни. Природа у Фета одухотворена и гармонична душе человека, она взаимосвязана с настроением и мироощущением лирического героя стихотворения. Как писал сам А. А. Фет в предисловии к третьему выпуску стихотворений “Вечерние огни”, он хотел бы найти в поэзии “убежище от всех житейских скорбей”, и таким убежищем становится для него прежде всего природа, ее неуловимый мир, пронизанный мыслью о красоте и вечности.

Стихотворение “Еще майская ночь…” было написано поэтом в 1857 году, впоследствии положено на музыку А. С. Аренским. Это стихотворение уже зрелого мастера, получившего широкую известность. Оно представляет собою картину прекрасной майской ночи, набросанную всего несколькими легкими, но выразительными штрихами. В этой картине – восхищение поэта и его любовь к родной земле:

Какая ночь! На всем какая нега!

Благодарю родной полночный край!

Взволнованные восклицательные интонации создают возвышенный эмоциональный настрой авторского описания. Природа одухотворена: звезды, дрожащие листы берез – все это предстает перед читателем не просто одушевленной, но поистине живой картиной мира. Ощущая себя единой частью огромного Божьего мира, поэт вдохновляется природой на лирическое творчество. Нахлынувшие чувства его так сильны, что сродни пронзительному ощущению близкой смерти – смерти от счастья.

Нет, никогда нежней и бестелесней

Твой лик, о ночь, не мог меня томить!

Опять к тебе иду с невольной песней,

Невольной – и последней, может быть.

Мучительно сладкое томленье, восторг, счастье, от которого хочется плакать, вдохновение творчества – вот то необычное состояние души, эмоциональный взрыв, который вызывает в лирическом герое соловьиная майская ночь. Как мастерски достигает этого поэт, хотя, казалось бы, используемые им художественные средства глубоко традиционны для русской лирики. Эпитеты, олицетворения, сравнения. Повторы восклицаний создают эффект эмоционального подъема, обращения к ночи делают ее действующим участником картины, способным отзываться и сопереживать. Звуковая организация стихотворения, как и синтаксическое его построение, направлена на создание напевности, плавности, нежной и мелодичной речи. Все это в который раз доказывает мастерство А. А. Фета в создании незабываемых шедевров пейзажной лирики.

Все творчество А. А. Блока было посвящено, по его словам, единственной теме – России, этому непостижимому “сфинксу”, судьбе “роковой страны”. Свой жизненный путь и путь Родины поэт никогда не разделял. “Светлой женой” он считал Русь, не мыслил без нее своего существования, своей души. Поэтому по одному стихотворению можно понять взгляды Блока на поэзию в целом, его мировоззрение, постичь то, как эпоха отразилась в судьбе поэта и судьбе страны.

Стихотворение “Осенняя воля”, написанное в 1905 году, в смутное время первой русской революции, уже названием призывает нас ощутить какую-то бездомность, неприкаянность. Осень для русского человека связана с прощанием с теплом, с солнцем, а воля – не всегда желанна, особенно, если с ней ты теряешь светлое чувство домашнего очага, оказываешься там, где “битый камень лег по косогорам”. Усиливают одиночество встающие перед глазами картины “мокрых долов”, где осень “обнажила кладбища земли”. Образ одинокого странника органично воспринят Блоком из русского фольклора, из глубины времен. И это объясняет, как мотив пути в представлении автора последовательно соединяет прошлое и будущее. Неотделим от него и образ ветра как природной и исторической стихии, он также присутствует в раскрытии историософской темы: “Выхожу я в путь, открытый взорам, / Ветер гнет упругие кусты Разгулялась осень в мертвых долах И вдали, вдали призывно машет / Твой узорный, твой цветной рукав”.

Однако, куда же лежит “знакомый”, “открытый взорам” путь лирического героя?

Нет, иду я в путь никем не званный

И земля да будет мне легка!

Буду слушать голос Руси пьяной,

Отдыхать под крышей кабака.

Очень близки эти строки к есенинской лирике, которая еще только через несколько лет после создания “Осенней воли” заблистает в русской литературе. В подобных стихах сквозит щемящая боль одиночества и бездомности человека, скитающегося по “пьяной Руси” и находящего приют “под крышей кабака”.

Стремление лирического героя обрести себя, найти потерянное счастье в любви красавицы Руси слышится в стихотворении:

Вот оно, мое веселье, пляшет

И звенит, в кустах пропав!

И вдали, вдали призывно машет

Твой узорный, твой цветной рукав.

Олицетворение образа Родины привычно для стихов Блока. Он воспринимал Россию как жену-красавицу в узорных и цветных нарядах. Поэт грезил о временах, когда веселье не будет смолкать не только в пьяных кабацких песнях, но будет звенеть по всей Руси. Пока же лирический герой переживает чувство потери – любимая лишь издали машет ему, а веселье пропадает.

Передать все оттенки настроения лирического героя помогает цветовая символика стихотворения. Желтый цвет в пейзаже свидетельствует о чувстве тоски, красный вызывает ощущение мятежной радости, эпитеты “узорный”, “цветной” ассоциируются с щедростью, богатством русской натуры. Важную роль в создании образа Руси играют метафоры-олицетворения. Перед нами раскинулись “дали необъятные” родной земли, где “разгулялась осень”, “веселье пляшет”. Все здесь имеет свою душу и наполнено жизнью. Только почему-то герою хочется плакать “над печалью нив”, над любимыми просторами. Неслучайно синтаксис стихотворения столь эмоционален – вместе с восторженными интонациями, восклицаниями звучат ироничные вопросы:

Кто взманил меня на путь знакомый,

Усмехнулся мне в окно тюрьмы?

Или – каменным путем влекомый

Нищий, распевающий псалмы?

Лирический герой не одинок в своем странничестве: есть еще персонаж нищего, “распевающего псалмы”, словно идущего впереди и манящего за собой. “Каменный путь” его труден. Но герой идет своей дорогой, и земля под его ногами “легка” . Может быть, пока не увит терниями путь героя, потому что по “пьяной Руси” он идет? Хмелем пытается отогнать печаль? Когда же приходит осознание того, что выбранная стезя гибельна, то душа очищается слезами, прозрение освобождает место светлому чувству любви:

Запою ли про свою удачу,

Как я молодость сгубил в хмелю…

Над печалью нив твоих заплачу,

Твой простор навеки полюблю…

Осенняя воля становится символом загубленной молодости, напрасно пропавшей свободы. Осень для русского человека – это время подведения итогов и прощания с цветущим летом жизни. И лирический герой для себя видит единственное спасение – в любви к России. Глубокая духовная связь с Родиной способна вывести из нравственного тупика, стать светлым, очищающим началом и стимулом к продолжению жизненного пути. Поэтому заканчивается стихотворение таким восклицательным обращением:

Приюти ты в далях необъятных!

Как и жить и плакать без тебя!

Стихотворение “Какая грусть! Конец аллеи…” пронизано элегической грустью – чувством, отчетливо заявленном лирическим героем уже в первой строке. “Конец аллеи” символизирует целый комплекс его сложных переживаний и ощущений: это и традиционная зимняя грусть, и намек на личный духовный кризис, жизненный тупик, и страх неизвестности, и сожаление об утраченных иллюзиях.

Во втором четверостишии мы наблюдаем развитие и усиление этого состояния путем изображения типичных штрихов унылого зимнего пейзажа – типичный фетовский прием передачи чувств с помощью конкретных деталей. Так, перед нами возникает картина, отражающая все ту же утрату перспективы, душевную опустошенность, смутные безрадостные предчувствия. Особо отметим, что гнетущее состояние тяжести, тоски приобретает здесь всеобъемлющий характер – и на “небе” , и в “степи” .

В следующей части стихотворения этот скрытый синтаксический параллелизм становится явным и усиливается мотивами сна и смерти.

Однако четвертое четверостишие по настроению, интонации контрастирует с предыдущими – в нем появляется мотив надежды на возрождение души, возвращение к истокам вдохновения. Традиционно это связывается с романтическим образом “цветущей весны” – временем пробуждения и обновления природы.

Контраст переживаний лирического героя передается также на уровне синтаксиса – путем анафорических повторов в первом и четвертом четверостишиях. Обратим внимание и на то, что эти переживания содержательно противопоставлены в сознании самого героя как антитеза “ум – душа”, “мысль – чувство”: “Лениво дума засыпает…” / “А все надежда в сердце тлеет…”. Получается, что путь к возрождению лежит именно в плоскости души, в которой, несмотря на “холод”, все же “тлеет” огонек надежды.

Наконец, в заключительной части стихотворения создается идеальный романтический образ “родного края” души, “где бури пролетают мимо, где дума страстная чиста”. При этом особо подчеркивается, что край этот “зрим” лишь “посвященным” – то есть имеющим внебытовое мировидение, поэтически тонкое и, одновременно, философски глубокое восприятие жизни.

На примере этого стихотворения мы убеждаемся также, что поэтический мир Фета при кажущейся романтической традиционности сложен и неоднозначен. Например, образ “серебряных змей” вызывал разногласия толкований Н. Асеева, понимавшего его как извивающиеся ленты сухой снеговой пыли, поднятой поземкой, и В. Брюсова, которому они казались садовыми дорожками, протоптанными в глубоком снегу.

Данное стихотворение интересно еще и тем, что имеет иную авторскую редакцию, обладающую самостоятельным художественным значением. Стихотворение переработано, возможно, после критики И. С. Тургенева, который отверг все, кроме первых шести строк.

Сравним два поэтических варианта.

Первое четверостишие претерпевает изменение только в начальной строке: “Ты здесь грустишь… Конец аллеи…”. Включение местоимения “ты” сообщает всему стихотворению особую доверительную интонацию, указывая на непосредственную обращенность к читателю, как бы отождествляя его чувства с переживаниями лирического героя.

Далее остаются без изменений только второе и последнее четверостишия. Остальные две части вообще исчезают – вместо них возникает развернутая пятичастная структура, основанная на приеме контраста, использовании антитезы:

А там в столицах – суетятся, –

Толпа прошла, толпа валит,

И кони фыркают и мчатся,

Швыряя снег из-под копыт.

Там ночи северной и вьюжной

Счастливцам злоба не страшна. –

Хор замер. – Над дубравой южной

Восходит южная луна.

И переполненный святыней,

В кругу жрецов и чистых дев,

Пред целомудренной богиней

Звучит молитвенный напев.

А здесь? – Но блеск однообразный

Былые раздражает сны, –

Я вижу в нем ковер алмазный

К нам подступающей весны.

Надеждой робкой сердце бьется:

Быть может, вновь, хоть невзначай,

Мне как изгнаннику придется

Увидеть запрещенный рай.

Как видим, образ большого города, шум суетной толпы противопоставляются, с одной стороны, зимнему покою природы ; с другой стороны, – “молитвенному напеву”, звучащему в душе лирического героя, его внутреннему миру грез, в котором “цветет весна и красота”. Ведь именно в “блеске однообразном” фетовскому герою видится “ковер алмазный” весны.

В новом варианте появляется также романтический мотив изгнания. Поэтому образ “родного края” предстает здесь уже как “запрещенный рай” – совсем нереально отдаленное, недостижимо идеальное состояние души. И это царство красоты становится еще более ценным и желанным. Не случайно в первом варианте “надежда в сердце тлеет”, во втором же – “надеждой робкой сердце бьется”.

Итак, перед нами лирическое произведение, в котором размышления и ощущения лирического героя Фета предстают в сложной системе параллелей и противопоставлений, что придает им особую поэтическую яркость, зримость, объемность.