Author: admin

Прежде всего, реализм не отвергал (или не полностью отвергал) находки романтизма. Так как реалисты не смогли бы быть такими убедительными и точными в описание времени и места действия, если бы не находки романтизма. Так, для реалистов (как в свое время для романтиков) принципиально важным было как правдоподобие и точность деталей, так и вероятность “лицо эпохи” в целом. Поэтому характер, поступки и, в конце концов, судьба персонажей в реалистичной литературе, должны были четко обусловлены реальной исторического ситуациею, условиями жизни, происхождением героя и тому подобное. Вот здесь и понадобился реалистам художественный опыт предшественников-романтиков. Ведь когда, например, В. Скотт описывает рыцарский турнир в Ашби, то читатель как бы попадает в средневековье, слышит фырканье лошадей, звон ударов мечей по щитам. То же самое можно сказать и про романтическую повесть Гоголя “Тарас Бульба”. Создается впечатление, и В. Скотт, и Гоголь видели все описанное собственными глазами, на самом деле это древняя история, и в определенной степени выдумка.

Кроме того, Писателей-реалистов интересовало воспроизведение внутреннего мира персонажа, которого глазом не увидишь. Например, писатель отметил, что герой покраснел или побледнел. Но как побледнеть, так и покраснеть можно из различных причин: от гнева, от страха, от любви. Поэтому французский писатель того времени Стендаль писал: “Гораздо легче красочно описать одежду персонажа, чем рассказать про то, что он чувствует, и заставить его разговаривать”.

Следовательно, необходимо было искать новые художественные средства для воспроизведения внутреннего состояния персонажей. Эта задача начали разрешать уже романтики, которые в основном то и делали, что описывали “жизнь духа” своих героев.

А почему же внутренний мир персонажей так интересовал Реалистов? В первую очередь, потому что реалистичная манера толкала к тому, чтобы изображать “Типичных героев в типичных обстоятельствах”. Это означает, что поступки героев должны быть оговорены не желанием писателя, а мотивированны внутренней логикой развития самого образа. Это не образ выдуманных сказочных персонажей, которых водят как кукол в театре.

Персонажи реалистической литературы не такие “послушные”, они требуют от писателя всестороннего знания жизни, ведь определенный тип людей чаще ведет себя именно так, а не иначе. Иногда персонажи даже “Не слушаются” своего автора!

Казалось бы, кто сможет помешать автору, писать о своем герое то, что он сам хочет? Однако иногда получается не так просто, потому что, чтобы остаться реалистом, надо писать так, чтобы не нарушить логику развития образа. Поэтому Пушкин и написал в одном из писем парадоксальную фразу, которая в свое время наделала шума, что, мол, его Татьяна Ларина “взяла и выскочила замуж”. Иначе говоря, он, автор “Евгения Онегина”, сначала даже не думал, что вымышленная им героиня женится! Обращаясь к коллегам, об этой особенности реалистической литературы сказал известный российский писатель-реалист, замечательный знаток человеческих душ Л. Толстой : “Живите жизнью созданных персонажей, показывайте в образах их внутренние чувства, и они сделают сами то, что им нужно по их характерам”. Недаром его слова вынесены в эпиграф этой главы, ведь это одна из доминант реализма.

Скажем, герой повести Н. Гоголя “Шинель” Акакий Акакиевич Башмачкин был только маленьким винтиком в огромной государственной бюрократической машине Российской империи. Эта машина ломала таких людей, как он. А если они были неимущими и имели мягкий характер, то часто примерно так над ними издевались, как над Баншмачкиным в его конторе. Когда читаешь “Шинель” невольно приходит в голову не позволять себя унижать, как это делал Акакий Акакиевич, как можно не стать на защиту собственного достоинства, то есть “превратиться в червя”? А где же дух Прометея, “дух бунтарства”? Возможно, какой-нибудь романтический герой и поднялся бы на бунт. Однако в реальной жизни все намного сложнее. Сколько таких “Башмачкиных” живет на свете сейчас и сколько их будет завтра. В том-то и заключался гуманизм Гоголя, что проникая вглубь души своего ничем не приметного героя, он ему сочувствует. Писатель, конечно, “отомстил” за этого обездоленного и униженного “маленького человека”, но для этого ему пришлось выйти за пределы реализма и вернуться в “фантастику” владения романтизма, где автору можно все, – так возник призрак Акакия Акакиевича, который чем-то напоминает духов с “Рождественской песни в прозе” Диккенса…

Итак, Писатели-реалисты уделяли большое внимание изображению души персонажа, его характера, мотивации поступков, потому что иначе потеряли бы внутреннюю логику развития образов. Вот здесь и понадобились им открытия, и находки романтиков в сфере изучения души персонажей, в частности – ее противоречий.

Увиденное Радищевым в путешествии из Петербурга в Москву потрясло писателя. Вот как он писал об этом: “Я взглянул окрест меня – душа моя страданиями человечества уязвлена стала”.

Но неверно было бы думать, что эти слова относятся только к увиденному в путешествии. По существу это призыв думать не только о себе, но и о ближних, заботится не только о своих нуждах. Это призыв, основанный на библейской заповеди ощущать другого человека, как своего брата, принимать чужую боль, как свою. Когда Радищев взглянул на ситуацию прямо, без сословного лукавства, то из увиденной правдивой картины получил силы для осознания и действия: “Обратил взоры во внутренность мою и узрел, что бедствия человека происходят от человека, и часто от того только, что он взирает непрямо на окружающие его предметы… Я ощутил в себе довольно сил, чтобы противится заблуждению; и – веселие неизреченное! Я почувствовал, что возможно всякому соучастником быть во благоденствии себе подобных”.

XIX век – век небывалого расцвета русской классической литературы. Писатели этой эпохи, богатой великими событиями, оставили огромное творческое наследие. По словам Белинского, “Горе от ума” А. С. Грибоедова и “Евгений Онегин” А. С. Пушкина положили основание последующей литературе. В шестидесятых годах XIX столетия с появлением романа Л. Н. Толстого “Война и мир” русская литература получила мощнейший толчок к своему дальнейшему развитию.

Описывая Россию того времени, ее различные слои населения, конечно же, как Грибоедов и Пушкин, так и Толстой уделили немалую долю внимания роли дворянства в российском обществе. После Отечественной войны 1812 года вопрос об отмене крепостного права в России стоял очень остро. Эта проблема нашла свое отражение в сатирическом изображении помещиков-крепостников у писателей того времени. В “Горе от ума” московское барство – это общество закоснелых крепостников, куда не проникает свет науки, где все панически боятся новизны, а “к свободной жизни их вражда непримирима”. Не зря Пушкин взял для эпиграфа к седьмой главе “Евгения Онегина” именно грибоедовские строки. Этим он хотел подчеркнуть, что с тех пор московское дворянство ничуть не изменилось:

Все то же лжет Любовь Петровна, Иван Петрович так же глуп…

Пушкин и Грибоедов в своих произведениях показали, что в то время в России было неважно, каково качество образования, в моде было все иностранное, люди же из “высшего общества” чуждались национальной культуры.

В “Войне и мире” мысль о том, что “высший свет” был отчужден от русского национального быта, выражена особо ярко. В такой среде нет места патриотическим чувствам. А когда во время войны 1812 года весь русский народ встал на защиту Отечества, когда решалась судьба Родины, люди такого склада, как Берг, Борис Трубецкой, старались сделать из войны способ обогащения.

И в “Горе от ума”, и в “Евгении Онегине”, и в “Войне и мире” подчеркнута безликость, статичность “сильных мира сего”. У них нет никакой индивидуальности, все фальшиво, а общественное мнение – это для них самое главное. Все стремятся к какой-то общепринятой мерке, боятся заявить о своих чувствах, мыслях. А скрывать истинное лицо под маской уже прочно вошло в привычку. Грибоедов даже не дал имен княжнам Тухоухиным, пронумеровав их. А Фамусов, активный выразитель принципов московского дворянства, в ужасе восклицал: “Ах! Боже мой! что станет говорить княгиня Марья Алексевна!” Толстой же сравнил салон Анны Павловны Шерер, где собирается высшая знать Петербурга, с прядильной мастерской, в которой течет размеренная, монотонная, механическая жизнь. Сама Анна Павловна сравнивалась с хозяином прядильной мастерской. Она постоянно “заводила равномерную, ритмичную разговорную машину”. Другого героя “большого света”, Василия Курагина, автор наделил искусственными чертами: “говорил он, как заведенные часы”, не изменяя голоса, как актер, заучивший свою роль. А Пушкин писал:

Но всех в гостиной занимает

Такой бессвязный пошлый вздор,

Все в них так бледно, равнодушно,

Они клевещут даже скучно…

И у Грибоедова, и у Пушкина, и у Толстого большая часть дворянства показана как бездуховное, пустое общество, где царит лицемерие, подхалимство и ложь. Первая глава “Евгения Онегина” посвящена описанию досуга главного героя. Но так, как он, бессмысленно проводит время и весь “большой свет”, страдая от скуки и суеты. Поэт писал, что “даже глупости смешной в тебе не встретишь, свет пустой” и что среди сплетен и интриг, которыми опутаны все балы и вечера, не вспыхнет ни одной здравой мысли. У Грибоедова круг занятий Фамусова сужен до минимума: “во вторник зван я на форели”, “в четверг я зван на погребенье”, а в конце недели Фамусов должен крестить. Мораль фамусовского общества заключается в том, чтобы “сгибаться вперегиб”, угождая всем, зависеть от других да выбивать себе побольше чинов. В “Войне и мире” цель жизни людей, светской и военной карьеры – быть на виду, получить “тепленькое местечко”, богатую жену, пробраться к “верхам”. Интриги, карьера и богатство – вот насколько ограничен круг их интересов. Исходя из описания дворянства в этих трех произведениях, можно сделать вывод, что большая часть дворянства – бездуховное общество, где нет разницы между добром и злом, где есть только корыстные запросы, где неважны чувства людей, нет никакого дела до судьбы Родины и народа.

Однако дворянство неоднородно. И Грибоедов, и Пушкин, и Толстой представили антиподов большей половине “высшего света” – это и Чацкий в “Горе от ума”, и в какой-то мере поместное дворянство в “Евгении Онегине”, и Наташа Ростова, Пьер Безухов, Андрей и Марья Болконские у Толстого. У Грибоедова противоречие между граждански активной личностью и реакционным большинством зародилось с самого начала: приехав в Москву, Чацкий нарушил застойное существование мирка тупоумных Скалозубов, подхалимов Молчалиных, чванливых Фрюминых. Чацкий страдал, испытывал “мильон терзаний”. По словам Гончарова, Чацкого сломили количеством старой силы, а он ей нанес удар качеством новой силы. Но он не одинок, чем и наводит страх на крепостников. Трагедия Чацкого – трагедия “ума, алчущего познания”. Терзания же Онегина в другом: будучи незаурядной личностью, он бесцельно прожил жизнь, не накопив никакого духовного потенциала. Но, по-моему, нельзя во всем винить среду, в которой вращался Онегин. Человек сам способен решить, что ему делать. По словам Лебедева, Онегин и Чацкий сошли со сцены, а молчалины остались неуязвимы. Поместное дворянство Пушкин описал с большей симпатией, чем московское и петербургское, хотя и их мир далек от идеала, их интеллектуальные запросы невелики, они приближены к природе. В отличие от Онегина Пьер Безухов сумел избежать влияния светского общества, он был там не понят, как и Чацкий. Пьер постоянно пребывал в движении, поиске, сомнениях, в непрерывном внутреннем развитии.

Андрей Болконский близок Пьеру в своих исканиях смысла жизни. А Наташа Ростова и Татьяна Ларина были особенно близки к народу в отличие от грибоедовской Софьи.

Если Грибоедов уделил больше внимания конфликту закоснелого московского барства с прогрессивно мыслящей частью дворянства, то в романе “Евгений Онегин”, который был назван Белинским “энциклопедией русской жизни”, дана картина неоднородного дворянства: патриархального московского, пустого петербургского и поместного. Лотман писал, что образ “высшего света” получил у Пушкина двойное освещение: с одной стороны, “большой свет” – это объект порицания, а с другой стороны, светская среда – это сфера, где развивается русская культура. Толстой же в большей степени описал жизненные искания лучшей части дворянства, противопоставляя ей знать Петербурга. В понимании Толстого народ – это лучшая часть дворянства, неотделимая от народной почвы, в отличие от пушкинского и грибоедовского светского общества. Я думаю, что общественная позиция авторов выражена именно в характеристике дворянства.