Поэма “Кому на Руси жить хорошо” писалась Некрасовым в послереформенную эпоху, когда стала ясна помещичья сущность реформы, обрекшей крестьян на разор и новую кабалу.
Основная, пронизывающая всю поэму идея – идея неизбежности крушения несправедливого и жестокого самодержавно-крепостнического строя. Поэма должна была привести читателя к выводу о том, что счастье народа возможно лишь без Оболт-Оболдуевых и Утятиных, тогда, когда народ станет подлинным хозяином своей жизни.
Некрасов определил словами крестьян основное содержание эпохи, того послереформенного времени, которое изображено в его поэме:
Порвалась цепь великая,
Порвалась – расскочилася:
Одним концом по барину,
Другим – по мужику!..
В поэме “Кому на Руси жить хорошо” Некрасов показал два мира, две сферы – мир господ, помещиков и мир крестьянства. В основу характеристики помещиков писатель кладет точку зрения мужика.
Крестьяне встретили Оболт-Оболдуева. Уже имя помещика привлекает наше внимание своей заостренностью. По словарю Даля, обалдуй значило: “невежа, неотесанный болван”. В первом из помещиков, появившихся перед мужиками, Некрасов подчеркивает черты, характеризующие относительную устойчивость класса. Герою 60 лет. Он пышет здоровьем, у него “ухватки молодецкие”, широкая натура (страстная любовь к земным радостям, к ее утехам). Он неплохой семьянин, не самодур. Его же отрицательные черты (“кулак – моя полиция”, “кого хочу – того казню”) Некрасов изображает как классовые качества. Все хорошее, чем хвалится помещик, обесценивается, приобретает другое значение. Насмешливое, враждебное отношение, возникшее между мужиками и помещиком – признак классовой розни. При встрече с мужиками помещик хватается за пистолетик. Оболт-Оболдуев ссылается на свое честное дворянское слово, а мужики заявляют: “Нет, ты нам не дворянское, дворянское с побранкою, с толчком да с зуботычиной, то непригодно нам!”.
Оболт-Оболдуев с насмешкой относится к освобождению крестьян, а мужики продолжают разговаривать с ним в независимом тоне. Два мира интересов, два непримиримых лагеря находятся в состоянии не утихающей борьбы и “выверяют” свои силы. Дворянин еще упивается “родословным деревом”, гордится отцом, выросшим в близкой к царской фамилии семье. А мужики понятию “родословное дерево” противопоставляют будничное, юмористическое: “Видели древо всякое”.
Писатель строит диалог мужиков с помещиками так, чтобы для читателя стало предельно ясным народное отношение к дворянству. Мужики в результате разговора поняли главное: что значит “кость белая, кость черная” и почем “им разный и почет”. Словам барина: “Любил меня мужик” – они противопоставляют рассказы крепостных “про трудные их промыслы, прочужедальны стороны, про Петербург, про Астрахань, про Киев, про Казань”, куда “благодетель” посылал крестьян на заработки и откуда “поверх барщины, холста, яиц и живности, всего, что на помещика сбиралось искони гостинцы добровольные крестьяне нам несли!”.
Торжественный рассказ помещика о “хорошей” жизни обрывается неожиданно страшной картиной. В Кузьминском хоронили жертву пьяного разгула – мужика. Странники не осудили, а пожелали: “Покой крестьянину и царствие небесное”. Оболт-Оболдуев похоронный звон принял иначе: “Звонят не по крестьянину! По жизни по помещичьей звонят!” Он живет в трагическое для своего класса время. Нет у него духовного, социального родства с кормильцем. Порвалась цепь великая, и “… мужик сидит – не двинется, не гордость благородную – желчь чувствуешь в груди. В лесу не рог охотничий, звучит – топор разбойничий”.
В главе “последыш” ценителями событий продолжают оставаться крестьяне. Странники на Волге увидели необычную картину: “вольный” народ согласился играть “комедь” с князем, поверившим, что крепостное право возвращено. Именно розыгрыш, фарсовость ситуации помогает поэту обнаружить несостоятельность старых отношений, смехом покарать прошлое, которое еще живет и надеется, несмотря на внутреннее банкротство, быть восстановленным. Выморочность Последыша особенно выразительно выступает на фоне здорового вахлацкого мира.
В характеристике князя Утятина вопрос о дальнейшем упадке помещичьего класса приобретает особый смысл. Некрасов подчеркивает физическую дряблость и моральное оскудение помещика. “Последыш не только немощный старик, он дегенеративный тип”. Писатель доводит его изображение до гротеска. Выживший из ума старик тешится забавами, живет в мире представлений “нетронутого” феодализма. Члены семьи создают для него искусственное крепостное право, и он куражится над рабами. Анекдотические его приказы (о женитьбе старухи-вдовы на шестилетнем мальчугане, о наказании владельца “непочтительной” собаки, залаявшей на барина) при всей кажущейся исключительности создают реальное представление о том, что самодурство безгранично в своей нелепости и может существовать только в условиях крепостного права.
Образ Последыша становится символом смерти, символом крайних форм выражения крепостного права.
Народ ненавидит его и ему подобных. Презирая, крестьяне смекнули: а может, выгоднее дотерпеть, “помалкивать до смерти старика”.
Сыновья Утятина, боясь лишиться наследства, уговаривают крестьян разыгрывать глупую и унизительную комедию, сделав вид, что крепостнические порядки живы.
Величайшее наслаждение доставляют Утятину вопли крестьян, подвергаемых за малейшую “провинность” мучительным истязаниям. Беспощадно разоблачает Некрасов все бесчеловечие и нравственного безобразие этого “последыша” крепостнических времен.
Крестьянская ненависть к помещику, к барину отразилась и в тех пословицах, которыми крестьяне характеризуют барина-помещика. Староста Влас говорит:
Хвали траву в стогу,
А барина – в гробу!
Сложнее и в то же время как-то проще, чем Оболт-Оболдуев и князь Утятин, выступили перед мужиками Шалашниковы – отец и сын, а также их управляющий, немец Фогель. О них рассказывает Матрена Тимофеевна со слов богатыря святорусского Савелия. Перед нами действует нами Фогель.
Если Шалашников, по словам Савелия, побоями выколачивал из мужиков оброк, то немец Фогель “пока не пустит по миру, не отойдя, сосет!”
Некрасов углубляет характеристику дворянства и форм рабства Шалашниковы – русские крепостники. Сын может отдавать приказания: “подпаска малолетнего” Федора простить, а Матрену Тимофеевну “примерно наказать”. Но вот крепостное право в руках немца – это нестерпимая вещь. Немец, “не торопясь, пилил”, пилил ежедневно, не уставая и не давая голодным мужикам передохнуть от непосильного труда.
В третьей части поэмы – “Крестьянка” Некрасов противопоставил торжествующему деспотизму помещиков богатырство народа, познакомил нас с рядом представителей из крестьян, указал на слабости, являющиеся причиной того, что победа еще не наступила. Крупным планом изображаются два новых представителя народа – Матрена Корчагина и дед Савелий.
В поэме “Кому на Руси жить хорошо” Некрасов решительно выступает за сознательную и активную борьбу с помещичьим произволом, за возмездие угнетателям. В этом сказался новый, демократический гуманизм поэта, который отрицал возможность “примирения” и требовал отмщения за преступления господствующих классов.