БАРОККО
Барокко — это идейное и культурное движение в ряде европейских стран, затронувшее разные сферы духовной жизни, а в искусстве сложившееся в особый художественный стиль, являющийся наряду с классицизмом одним из ведущих стилей XVII столетия.
Термин «барокко» был введен классицистами в XVIII веке для обозначения искусства грубого, безвкусного, «варварского» и первоначально связывался только с архитектурой, изобразительным искусством и музыкой. В литературоведении этот термин употребил в начале XX века немецкий ученый Г. Вельфлин, определив барокко как «живописный стиль». Происхождение термина неясно: его связывают с итальянским barocco, буквально — причудливый, странный, с португальским perola barocca — жемчужина неправильной формы и, наконец, с латинским baroco — обозначение одного из неправильных силлогизмов в схоластической логике.
Хотя барокко соотносят в первую очередь с XVII столетием, его хронологические рамки различны в зависимости от особенностей исторического развития разных стран. В Италии признаки барокко обнаруживаются уже с середины XVI века и существуют до конца XVII; с конца XVI почти до начала XIX века барокко в Испании воспринималось как национальный стиль; в Венгрии и славянских странах, включая Россию, барочный стиль обозначился к середине XVII века и дожил до второй половины XVIII века.
Истоки барокко исследователи связывают с маньеризмом, подчас даже не проводя резкой грани между этими двумя стилями.
Барокко однако же не сводится только к проблеме стиля. Считается возможным говорить об особом барочном мироощущении, о «человеке барокко», о проникновении барокко в сферу науки, философии, быта. В художественном и идейном плане барокко также включает в себя самые разные тенденции и течения. Контрреформация культивировала барокко, создавая пышные, грандиозные храмы и развивая стилистически изощренную риторическую проповедь и насыщенную аллегориями школьную драму. Но барокко получило широкое распространение также и в протестантских (Германия, Англия, Нидерланды), и в православных странах. Наряду с придворно-аристократическим барокко и его вариациями (испанский гонгоризм, итальянский маринизм, прециозная литература во Франции, «метафизическая школа» в Англии 1 , творчество русских поэтов-силлабиков С. Полоцкого и С. Медведева), существовало барокко бюргерское, выражавшее настроения широких народных масс (романы немца Г. Гриммельсгаузена, француза Ш. Сореля, испанские плутовские романы).
1 Такие течения в барокко, как гонгоризм и маринизм, названы по именам зачинателей этого стиля в Испании и Италии — поэтов Л. Гонгоры и Дж. Марино; прециозная литература (В. Вуатюр, Г. де Бальзак, М. де Скюдери, Менаж) получила свое название от франц. Precieux — драгоценный, изысканный, жеманный; понятие «метафизический» применялось к поэзии английских поэтов Дж. Донна, Дж. и Э. Хербертов, Дж. Кливленда и др. в значении «выспренний», «мудреный», «заумный».
Барокко отражает кризисное состояние эпохи. Религиозные войны во Франции 1560-1590 годов, Тридцатилетняя война в Германии и другие драматические события, взбудоражившие всю Европу, не имели ничего общего с ожиданиями ренессансных гуманистов, с их идеалом свободного и гармонически развитого человека, способного создать гармоничное общество.
Мир предстает перед художниками барокко лишенным устойчивости, мир находится в состоянии постоянных перемен, и уловить закономерность этих перемен невозможно. Для произведений барокко характерны темы непостоянства счастья, шаткости жизненных ценностей, всесилия рока и случая. Восторженное преклонение перед человеком и его возможностями, свойственное гуманистам Ренессанса, сменяется подчеркиванием двойственности, непоследовательности и испорченности человеческой природы. Между видимостью и сущностью вещей существует вопиющее несоответствие, отсюда ощущение «разорванности» бытия, противоречия между телесным и духовным, острое осознание чувственной красоты мира и одновременно скоротечности человеческой жизни. «Memento mori» (помни о смерти) — лейтмотив барочного мироощущения.
Важнейшие теоретические труды барокко — «Обиходный оракул, или Искусство осторожности» (1647) испанца Б. Грасиана и «Подзорная труба Аристотеля» (1655) итальянца Э. Тезауро. В своих трактатах они развивают учение о «быстром разуме» — творческой интуиции, способной проникнуть в сущность отдаленнейших предметов и явлений. Основу «быстрого разума» составляет метафора, связывающая силой творческого остроумия предметы и идеи, как будто несовместимые, и достигающая тем самым эффекта неожиданности. «Быстрый разум» уподобляется Тезауро творческой способности Бога. Подобно Богу, художники создают образы и миры: «Из несуществующего они творят существующее, из невещественного — бытующее, и вот лев становится человеком, орел — городом. Они сливают женщину с обличьем рыбы и создают сирену, как символ ласкательства, соединяют туловище козы со змеей и образуют химеру — иероглиф, обозначающий безумие». Но и сам Бог, «остроумный оратор», создает мир метафор, иносказаний и «кончетто» (остроумных замыслов), и лишь посвященный может постичь тайны природы, расшифровав эти символы и метафоры.
Барочные писатели стремились раскрепостить воображение читателя, поразить и ошеломить его. В психологическом плане это проявляется в повышенной эмоциональности, граничащей с экзальтированностью, в экспрессивности и патетике. На уровне стиля барокко тяготеет к пышной образности, декоративности и метафоричности, переходящей в иносказание, аллегорию, эмблематику. Тяга барокко к динамике и игре контрастами создает мир подвижный и живописный, мир, где причудливо смешиваются комическое и трагическое, отвлеченная символика и натуралистическая конкретность, призывы к аскетизму и безудержный гедонизм.
При всей склонности к мистицизму в барокко сильно рационалистическое начало. Каким бы ни был вычурным язык барочного писателя, самые изысканные и изощренные метафоры строятся по жестким рационалистическим схемам, почерпнутым в сфере формальной логики. Тяга к мистике также не делает барочный стиль иррационалистичным. Вслед за неостоиками, чья философия получила распространение в XVII веке, писатели барокко выдвигают идею внутренней независимости личности, признают разум силой, способной помочь человеку противостоять фатальному злу и, в конечном счете, возвыситься над порочными страстями.
Не христианское решенье, —
Сказать, что нет для нас пути,
Его безжалостность исправить.
Есть путь; и мудрый над судьбою
Способен одержать победу…
(П. Кальдерон, «Жизнь есть сон»)
Пытаясь запечатлеть парадоксальность жизни, художники барокко стремятся создать сложные, подчас зашифрованные художественные формы. Так, крупнейший представитель испанского барокко Л. Гонгора считал, что искусство должно служить немногим избранным. Средством создания «ученой поэзии» Гонгора избрал «темный стиль» — культизм (от лат. cultus — возделывать, преображать). По мнению Гонгоры, некоторая неясность выражений побуждает читателя к размышлению, активному сотрудничеству с поэтом. При этом, чтобы достичь успеха, читатель должен обладать серьезным интеллектуальным потенциалом. И Гонгора сознательно зашифровывает свои поэтические тексты, прибегая к искусственно усложненному синтаксису, используя множество неологизмов, перегружая произведения сложными метафорами и перифразами. В его «Сказании о Полифеме» пещера Полифема названа «ужасающим зевком земли», скала, закрывающая вход в нее, — «кляпом во рту» у пещеры, о своем росте великан Полифем говорит: «Когда я сижу, моя сильная рука не прощает высокой пальме сладкие плоды» (т. е. я так высок, что могу их сорвать сидя).
Барочная литература живописна (не случайно поэзию барокко называют «говорящей живописью»). Подобный стиль позволяет выявить наиболее эффектные, пусть и не главные, свойства предмета, увидеть в обыденном непривычное. П. Кальдерон называет птицу «перистым цветком», «порхающим букетом», ручей — «серебристой змеей», в «звере с пятнистым мехом» поэт прежде всего видит «разрисованный узор, как символ звезд, рожденный кистью» (монолог Сихизмундо из драмы «Жизнь есть сон»). Гонгора в сонете «Пока руно волос твоих течет.», превознося красоту женщины, сравнивает ее волосы с золотом, шею — с хрусталем, «соцветье губ» — с гвоздикой и завершает сонет типично барочной антитезой:
Спеши изведать наслажденье в силе,
Сокрытой в коже, в локоне, в устах,
Пока букет твоих гвоздик и лилий
Не только сам бесславно не зачах,
Но годы и тебя не обратили
В золу и землю, в пепел, дым и прах.
Барочная проза представлена в европейской литературе в первую очередь плутовским романом или романом-пикареской (от исп. picaro — плут), который находится на другом, демократическом полюсе барокко. В центре пикарески герой-плут, существующий вне сословий. Он свободно перемещается в географическом и социальном пространстве, что давало возможность писателю представить жизнь в ее различных социальных срезах.
Образец барочного романа — «История жизни пройдохи по имени Паблос, примера бродяг и зерцала мошенников» Ф. Кеведо-и-Вильегаса (1625). Сын мошенника-брадобрея и сводни, Паблос не имеет врожденных склонностей к пороку, но с детства вокруг себя видит только плутни и обман. Паблос пытается избежать судьбы своих родителей, но бессознательно, незаметно для себя он вступает именно на отцовский путь, предварительно испробовав разные пути к спасению. Он встречает разных людей и каждый раз убеждается, что они не те, за кого себя выдают. Шрамы хвастливого воина оказываются не знаками подвигов, а следствием дурной болезни и драки на ножах. Святой отшельник оборачивается карточным шулером, а изысканный плащ родовитого кастильского дворянина прикрывает голое тело и панталоны, которые держатся на одном шнурке.
Кеведо-романист создает иллюзорный и призрачный мир, где все фальшь и обман, все — подделка. В романе царствуют саркастическая ирония и гротеск, нарушающие привычные представления, сближающие несовместимые друг с другом предметы (мир как страшное гротескное сновидение).
Стиль Кеведо — Консептизм (лат. conceptus — мысль). Если цель культистов — создание прекрасного и совершенного мира искусства, противопоставленного несовершенной реальности, то консептисты сознательно не выходят за пределы этой реальности, их стиль есть следствие эмоционального восприятия хаотично-мозаичной, беспорядочной картины жизни. Характерные приемы консептистов — игра слов и каламбур, пародийное разрушение словесных штампов и т. п. Особенно ярко консептизм Кеведо раскрывается в третьей главе его романа, в описании монаха Кабры, «олицетворения сугубой скаредности и нищенства»: «Глаза его были вдавлены чуть не до затылка, так что смотрел он на вас как будто из бочки; столь глубоко упрятаны и темны были они, что годились быть лавками в торговых рядах. Нос его навевал воспоминания отчасти о Риме, отчасти о Франции, был он весь изъеден нарывами — скорее от простуды, нежели от пороков, ибо последние требуют затрат. Щеки его были украшены бородою, выцветшей от страха перед находившимся по соседству ртом, который, казалось, грозился съесть ее от великого голода» и т. д.
Влияние поэтики барочного романа принципиально для развития европейской литературы нового времени: его персонажи, и в первую очередь его главный герой — пикаро, изображаются в процессе формирования под воздействием окружающей среды. Признание роли обстоятельств в становлении характера — едва ли не самое важное открытие литературы XVII века.
Не менее значительны открытия барокко в области поэзии: метафоризм барокко, расширяя семантические связи, продемонстрировал новые возможности поэтического слова, неизвестные художникам Ренессанса, и тем самым подготовил почву для дальнейшего развития поэзии XVII-XIX веков.
В Россию барокко пришло из Польши через украинско-белорусское посредничество. Ренессанса в России не было, и это поставило русское барокко в иное отношение к средневековью, чем в европейских странах: русское барокко не возвратилось, как европейское, к средневековым традициям, а подхватило эти традиции (витиеватость и декоративность стиля, любовь к формальным ухищрениям, увлечение контрастами и вычурными сравнениями, аллегоризм и эмблематика, идея «суеты сует» всего сущего, склонность к энциклопедизму и т. д.). Барокко в России также взяло на себя многие функции Ренессанса, ускорив процесс становления «новой» литературы. Барокко привило русской литературе ранее неизвестные ей жанры и виды художественного творчества — поэзию (силлабическое стихотворство) и драматургию (школьная драма).
Барокко в России выступило в роли Ренессанса и поэтому приобрело жизнеутверждающий и просветительский характер, в нем уже не было места мистико-пессимистическим настроениям. Более того, именно в рамках барокко идет процесс секуляризации русской литературы — освобождение ее из-под опеки церкви.
Крупнейший представитель русского барокко С. Полоцкий. Его книги: «Гусль доброгласная», «Орел Российский», «Рифмологион», «Вертоград многоцветный» — являют собой «целое словесно-архитектурное сооружение» (И. Еремин) и напоминают энциклопедические словари. Поэт стремится к всеохватности: его интересуют и самые общие темы — «купечество», закон, любовь к подданным, труд, воздержание и т. д. — и конкретные — различные звери, рыбы, гады, птицы, деревья, драгоценные камни и пр. В виршах С. Полоцкого трактуются исторические личности и исторические явления, описываются дворцы и церкви. Современные события служат поэту поводом поговорить о событиях мировой истории (например, когда С. Полоцкий захотел восславить деревянный дворец царя Алексея Михайловича в Коломенском, он не преминул вспомнить и подробно рассказать о семи чудесах света). По определению Д. Лихачева, поэзия Полоцкого сообщает сведения и учит морали: «Это поэзия «педагогическая». Искусство лишь стилистически организует сообщаемые сведения. Оно превращает стихи в орнамент, пестрый, веселый и замысловатый. Орнамент курчавится по поверхности, не столько выражает существо предмета, сколько украшает его».
Выполняя просветительскую функцию, а также будучи связанным в лице своих крупнейших представителей (С. Полоцкого, С. Медведева, К. Истомина) с абсолютизмом, русское барокко было «придворным» явлением, что показательно для классицизма. «Следовательно, русское барокко облегчало и в этом отношении переход от древней литературы к новой, имело «буферное» значение». Это объясняет и отсутствие четкой границы между русским барокко и классицизмом, и даже сосуществование этих двух стилей в рамках одной художественной системы (придворные оды Ломоносова).
К середине XVIII века барокко в его аристократически-придворном варианте трансформируется в стиль рококо (франц. rococo, от rocaile — мелкие камушки, ракушки). Это искусство беззаботного эпикурейства, где вольнодумство сочетается с фривольностью, остроумие и парадоксальность — с крайней утонченностью и блистательной художественностью. Рококо складывается под сильнейшим влиянием аристократии, от этого искусства требуют прежде всего «приятного». «Трогать и нравиться» (аббат Дюбо) становится главным требованием, предъявляемым к поэзии и живописи. И все же не стоит видеть в рококо только легкомысленный гедонизм. В его насмешливом скептицизме, в демонстративном неприятии академических традиций и всякого рода норм отразилось кризисное состояние эпохи. Отрицание пафоса и героики, которые в европейском и, прежде всего, во французском искусстве уже повсеместно вырождались в фальшивые формулы, способствовало формированию нового искусства — камерного и интимного, обращенного к личности частного человека. Через рококо «искусство сближалось с бытом, его мерой становилась уже не героическая исключительность, а обычная человеческая норма».
В литературе рококо, тяготеющей к малым жанрам, получила развитие анакреонтика, галантная лирика, различные виды «легкой поэзии» (послания, экспромты, элегии). Среди французских писателей яркими представителями этого стиля были комедиограф П. Мариво и лирик Э. Парни. В России черты рококо проявляются в анакреонтике М. Ломоносова и Г. Державина, в стихотворной повести «Душенька» И. Богдановича, заметно ощутимы они и в поэтике К. Батюшкова, раннего А. Пушкина, хотя широкого распространения в русской поэзии принципы рококо не получили.