Как это ни покажется странным и парадоксальным, Маяковский едва ли не чаще других своих современников обращался к образам Библии. Многие писатели, поэты, художники обращались к библейской тематике. Христианские мотивы, образы из Священной книги привычно ассоциируются у нас с поэзией символистов, акмеистов, Есенина, Блока и уж совсем не с именем В. Маяковского. Тем не менее, итогом его дооктябрьского творчества стали поэмы “Человек” и “Облако в штанах”, в которых присутствуют библейские образы и мотивы.
В дооктябрьской поэзии Маяковского библейские образы выполняют особые функции. Их использование тесно связано с особенностью творческой индивидуальности поэта, а смысл их напрямую зависит от контекста произведения. Даже биографические факты имеют значение: имя возлюбленной лирического героя в поэме “Облако в штанах” – Мария. Ее имя и дал Маяковский героине поэмы. В контексте поэмы оно ассоциируется и с именем матери Христа, а сам образ героини контрастирует с образом Девы Марии.
В лирике Маяковский обращается к библейской тематике реже, чем в поэмах, но в лирике прослеживается особая закономерность использования библейских образов. Чаще они встречаются в стихотворениях 1912-1914 годов, в частности в тех из них, которые раскрывают внутренний мир лирического героя, его конфликт с миром “жирных” и “сытых”.
Маяковский часто включает в свои произведения библейскую и церковную лексику, цитаты и выражения из Библии, ставшие крылатыми: “молитва”, “тога”, “царские врата”, “божий лик”, “око за око” , “кесарево кесарю, богу богово” , “распни, распни его”, “хлеб наш насущный даждь нам днесь” . Библейские образы входят также во многие эпитеты и метафоры: “небо опять нудит”, “голгофнику оплеванному”, “городов вавилонские башни”, “отпляшет Иродиадой солнце землю”. В контексте конкретных произведений все эти образы приобретают особый смысл. В стихотворении “Ко всему” повторенная дважды фраза “око за око” помогает поэту передать гнев и протест героя против мира, в котором нет места чистой и бескорыстной любви, и любимая женщина произносит как приговор слова, объясняющие ее уход. Поэтому лирический герой и завещает свою душу грядущим людям, а образ райского сада раскрывает красоту и богатство его души:
Грядущие люди! Кто вы? Вот – я весь боль и ушиб
Вам завещал я сад фруктовый моей великой души. Библейские образы в ранней лирике Маяковского обычно снижены, обытовлены и заземлены. Измеренный земными мерками, образ бога оказывается комически сниженным. Это достигается за счет описания бытовых деталей, употребления стилистически сниженной лексики. Поэтому даже тогда, когда действие происходит на небе, у читателя создается иллюзия, что это происходит на земле, в замкнутом пространстве дома, улицы, города:
Арканом в небо поймали бога и, ощипавши, с улыбкой крысьей, глумясь, тащили сквозь мель порога.
С иронией обращается к всевышнему и герой поэмы “Облако в штанах”:
– Послушайте, господин бог! Как вам не скушно в облачный кисель ежедневно обмакивать раздобревшие глаза? Давайте – знаете – устроим карусель на древе изучения добра и зла!
Как видим, бог у Маяковского уподоблен реальному человеку, низведен до смертного. Поэт рисует даже некоторые портретные детали его облика. Он ассоциируется то с грозным повелителем, то со взволнованным читателем, то с этаким старцем, равнодушным к земным страстям, то с судьей-инквизитором. Если образы бога и ангелов заземлены и помещены в замкнутое пространство, то лирический герой всегда изображен в неограниченном пространстве, на фоне звездного неба, галактик, хотя находится он на Земле, и его занимает мысль не о познании вечных тайн, а земное, реальное бытие. Он смотрит на мироздание не снизу вверх, а сверху вниз. Поэт как бы меняет местами небо и землю, бога и человека. Это ощущение создается за счет того, что метафоры основаны на сопоставлении бытовых реалий с космическими:
Это душа моя клочьями порванной течи в выжженном небе на ржавом кресте колокольни!
Космический пейзаж завершает и поэму “Облако в штанах”:
Эй вы! Небо! Снимите шляпу! Я иду! Глухо. Вселенная спит, положив на лапу с клещами звезд огромное ухо.
А в поэме “Флейта-позвоночник” Маяковский рисует картину своеобразной небесной казни. Обращаясь к богу, лирический герой восклицает:
Слушай! Всевышний инквизитор!.. Привяжи меня к кометам, как к хвостам лошадиным, и вымчи, рвя о звездные зубья.
Как видим, в поэзии Маяковского часто все наоборот: бог – внизу, на земле, а человек – наверху, на небе. Именно человек становится у поэта своеобразным центром мироздания. Раскрывая идейный смысл поэмы “Облако в штанах”, Маяковский писал: “Облако в штанах”… считаю катехизисом сегодняшнего искусства. “Долой вашу любовь”, “Долой ваше искусство”, “Долой ваш строй”, “Долой вашу религию” – четыре крика четырех частей”. Поэт отрицает не любовь вообще, не религию как форму сознания и отношения к миру вообще, а то, как воспринимаются и трактуются они в буржуазном мире. Любви буржуазного мира поэт противопоставляет свою, огромную, сильную любовь – пожар сердца, любовь – несгорающий костер. Логично предположить, что и о религии, о ее сути у Маяковского было свое представление – составной частью его веры и религии является любовь, которую раньше называли христианской. В поэме “Флейта-позвоночник” есть такие строки: “Любовь мою, как апостол во время оно, по тысячам тысяч разнесу дорог”. Он верит в любовь, возвышенную и земную одновременно. Именно такой любовью любил Марию лирический герой поэмы “Облако в штанах”:
Мария! Имя твое я боюсь забыть, как поэт боится забыть какое-то в муках ночей рожденное слово, величием равное богу.
Суть веры лирического героя, суть его “христианства” – любовь, ибо лишь она, даже неразделенная и трагическая, сильнее смерти. Очевидно, что именно в этом основное содержание религии дооктябрьского Маяковского – протестанта и бунтаря, но в то же время глубоко верящего в любовь и человечность человека.