В. В. Шаповал
2002
Первичная фиксация арготизма загонворож представлена в словаре 1927 г.: Загонворож – пьяница. Дальнейшая трансформация арготизма свидетельствуют об отсутствии опоры на данные речи, чем и обусловлено его ошибочное прочтение при копировании: ЗАГОНВОРЖ – пьяница ; Загонворж – пьяница ; ЗАГОНВОРЖ – пьяница. Видимо, реальность слова вызывала законные сомнение, поэтому оно не включено в ряд компилятивных и сводных словарей: ; БСЖ.
Попытка извлечь положительные данные из столь необычного описания не может быть гарантировано успешной. Даже если удастся наметить различие между тем, чему в описании можно доверять, и тем, в чем следует усомниться, это уже будет означать определенный прогресс в прочтении столь лаконичной и спорной словарной статьи.
Во-первых, отметим, что толкование ‘пьяница’ является устойчивым и тривиальным. Оно не подвергалось трансформации или редактированию ни в одном вторичном источнике. Скорее всего, толкование отражено точно.
Во-вторых, попытки реконструировать внутреннюю форму номинации с опорой на толкование не дают убедительных результатов. Например: *загон ворон, *загот воров.
В рамках сравнительного анализа нетривиальных случаев из того же словаря представляется продуктивным рассмотрение в качестве параллели к словарной статье заговорож другой словарной статьи: “Талыгай, талырай – свидетель из военных” , ср. “Толыгай – военный” . Скорее всего запись Талыгай, талырай надо понимать как последовательную фиксацию двух пробных прочтений одной и той же неразборчивой рабочей записи.
Сравним в другом словаре: Юрцовка, юрзовка – притон. Здесь сведение нескольких чтений в одну словарную статью происходило в несколько этапов, в процессе копирования исходной записи из одной рукописи / картотеки в другую. И тоже имело место неуверенное чтение исходной записи. Однако в данном случае у нас имеется и исходная запись: “Юрдовка – игорный дом” . Поэтому мы можем использовать данный пример для реконструкции процесса накопления пробных чтений и показать, каким образом такие чтения принято отражать в словарях для служебного пользования.
Исходная запись: Юрдовка
Реконструкция рабочих копий: № 1. Запись Юрдовка может быть прочитана как Юрзовка. Скорее всего, в копии № 1 рукописное д было начертано так, что напоминало “8-образное” з с вывернутой верхней петлей. № 2. Запись Юрдовка может быть прочитана как Юрцовка. В копии № 2 буква д была приближена к букве ц по причине разомкнутости верхнего овала.
Гадательные чтения и были сведены в словарную статью: Юрцовка, юрзовка – притон. Вопрос о том, встречаются ли в речи слова юрцовка и юрзовка в значении ‘притон’, сейчас – не мой вопрос. Однако, вообще говоря, прежде чем решать вопрос о необходимости дополнительного углубленного исследования данных речи, стоит рассмотреть данные словарей, начиная со словаря Потапова 1927, где реальное юрдовка перекликается с названием Хитрова рынка, и учесть весь круг словарных разночтений, характерных обычно для забытых слов. Все это говорит скорее в пользу того, что перед нами анахронизм, записанный тремя разными способами.
Думается, и заглавное слово в записи “Талыгай, талырай – свидетель из военных” также могло быть продублировано, чтобы показать возможные чтения нечетко написанного Г/Р. Проводя аналогию между этой и интересующей нас записями, можно предположить, что и в “Загонворож – пьяница” заглавное слово также было продублировано ради как-то специфически написанного Г/Р. [Даже если представить, что за мена Г/Р отражает фонетическую реальность, например, грассированное произношение, это не отменяет возможность проведения параллели между этими словарными статьями.] Ср. также бабег – ‘подходящий, богатый’ и др.; ‘богатый’ ; ‘богатый человек’ ; не исключено, что это прочтение записи *БАБЕР, ср. бобер ‘мужчина, одетый в дорогую одежду и имеющий при себе крупные суммы денег’ ; ‘то же’ и ‘спекулянт’ ; ‘заключенный, у которого всегда есть деньги, продукты, курево и т. п.’ .
Однако деструкция словарной статьи с заглавным словом типа Загон или типа ворож, для надежности фиксации записанным двумя способами, думается, пошла дальше, чем в случае с талыгай, талырай: была утрачена граница между двумя вариантами записи этого заглавного слова. Исходя из этого предположения, на основе записи “Загонворож – пьяница” можно попытаться реконструировать первообразный вид записи по аналогии с записью “Талыгай, талырай – свидетель из военных”.
Нетрудно заметить, что две половины записи Загонворож визуально весьма близки между собой: каждая из половин содержит по пяти букв, из которых четные – буквы с овалом; первые буквы имеют характерный элемент З, третьи буквы состоят из вертикальной мачты и идущего от ее верха влево элемента, пятые буквы сложены из элементов, вписанных в строку. Таким образом, есть основания предположить, что серии букв Загон и ворож отразили одно и то же слово и были фонетически идентичны.
Если начальное З было первичным и во второй половине записи, то к последней букве первого варианта записи, прочитанной как Н, следует добавить еще один элемент I, образовавший вместе с реконструируемым начальным *З второго варианта записи мнимое В.
Однако отмеченное в источнике чтение могло возникнуть и без предполагаемого выше переразложения на стыке Н-В. Если во второй записи вертикальная отсечка внутри буквы *З была выполнена несколько утрированно, буква З могла быть прочитана как В. Что касается смешения т с н и подобными двухэлементными буквами, то оно представлено в данном источнике. Дай ман понырдать – дай покурить, цыг. *дэ ман потырдав ‘дай мне покурить’; смешение н < т. литех - платок, из *липех, ср. лепень - носовой платок.
Итак, гипотетически восстанавливается запись *ЗАРо ЗОРо. Мена а/о в записи первого слога указывает на его безударность. Следовательно, можно предположить, что слово звучало как с ударением на конце и заканчивалось загадочной трехэлементной буквой, прочитанной составителем словаря в рукописных материалах как Н+ и как Ж. Проведенный анализ не добавляет в жаргонную лексикографию ничего позитивного, однако его результат нельзя считать негативным. На основе бедных и противоречивых данных нам удалось частично реконструировать исходное чтение записи, искаженной в словаре.
На этом месте чувство осторожности заставляет меня остановиться. Все! Материал словаря больше нам не дает ничего. Только: в значении ‘пьяница’ “по всей видимости, представлено слово *заро? с ударным о и неясным конечным согласным”.
Дальнейшие разыскания уже являются реконструкцией второго порядка и из собственно критики словарной статьи, которая проведена выше, должны быть исключены. Конечно, никто не запретит носителю русского языка предположить pro domo sua, что перед нами фиксация переносного значения слова *зарок ; или же это фонетическая запись *зарот диалектного слова зарод, услышанного в переносном употреблении применительно к ‘пьянице’. Основанием для метафоры могли послужить общие признаки: неустойчивость, шаткость, склонность падать при первом толчке; вялость, инертность, неспособность самостоятельно принять вертикальное положение. И т. д. И т. д. Все это не исключено, однако зацепиться нам больше не за что.