Известный критик Аполлон Григорьев считал, что главный художественный недостаток “Грозы” -“это безличность Бориса… Во что тут было влюбиться? – невольно спрашивал себя каждый, но, вероятно, никто из добросовестно мыслящих людей не сомневался в том, что Катерина должна была, по роковой необходимости своей обстановки, влюбиться в кого-нибудь”.
Да, было в любви Катерины что-то от роковой необходимости, но влюбиться она должна была не в кого-нибудь, а именно в Бориса. Немало в Калинове было молодых парней – да хоть того же Кудряша можно вспомнить или его товарища Шапкина. И все-таки мы понимаем, что Катерине как героине трагического плана нужен был другой избранник, не похожий ни на кого из калиновцев и – по инстинктивному ее прозрению – чем-то похожий на нее. Чем? Да той же странностью, необычностью, тем одиночеством, даже неприкаянностью, что могло не броситься в глаза Катерине.
В городе Борис всем чужой, и Островский подчеркивает это с самого начала в авторском предуведомлении: “Все лица, кроме Бориса, одеты по-русски”. Он один ходит в непривычном для Калинова европейском костюме. Нравы, обычаи провинциального городка ему совершенно не знакомы: что-то его пугает, но что-то кажется поэтическим и прекрасным. Он восторгается красотой ночи, радостью любовных свиданий. “Это так ново для меня, так хорошо, так весело!”
Но обратили ли вы внимание, что во время первого свидания с Катериной Борис, несмотря на самые клятвенные уверения, думает прежде всего об удовольствиях, которые сулят ему встречи с молодой и красивой женщиной? Он не хочет вначале даже думать о том, к чему могут привести эти свидания, чем грозят они той, которую он, по его же словам, так пламенно любит.
“…Не печаль меня, – обращается он к Катерине, которая говорит ему о своих трагических предчувствиях. -…Ну, что об этом думать, благо нам теперь-то хорошо!” А узнав, что Тихон уехал на две недели, Борис с нескрываемым удовлетворением восклицает: “О, так мы погуляем! Время-то довольно”.
Так еще раз возникает в пьесе тема времени. За пределы двух недель Борис просто не желает заглядывать. Для него и этого времени вполне довольно. А ведь в этом небольшом временном промежутке решилась судьба и Катерины, и его самого. Но понял это он лишь тогда, когда Катерину потерял.
Не кажется ли вам странным, что Тихон, уже переживший мучительный внутренний кризис, видит в Борисе не только врага, ио и глубоко страдающего человека, даже испытывает до определенной степени сочувствие и жалость к нему? Вспомните или же перечитайте начало пятого действия, разговор Тихона с Кулигиным. Сцена эта много дает для понимания молодого Кабанова, его нового образа мыслей. Но она же заставляет по-другому взглянуть и на Бориса, о котором Кулигин с участием спрашивает: “Ну, что же он, сударь?” Тихон отвечает: “Мечется тоже; плачет. Накинулись мы давеча на него с дядей, уж ругали, ругали – молчит. Точно дикий какой сделался. Со мной, говорит, что хотите делайте, только ее не мучьте! И он к ней тоже жалость имеет”. Справедливый Кулигин делает вывод: “Хороший он человек, сударь”.
Надо быть всегда внимательным к тексту. Почему при характеристике Бориса мы часто старательно обходим этот разговор? Потому, что он не соответствует устоявшейся точке зрения? А между тем сцены из пятого действия свидетельствуют о том, что Борис тоже изменился – и изменился в лучшую сторону. Теперь-то он уже не о себе думает, а о Катерине, не о своих удовольствиях, а о ее судьбе. Ему самому можно бы и не поверить, но об этом говорит Тихон, объективность которого сомнений не вызывает.
Первое и последнее свидания Бориса и Катерины очень различны. Обратите, в частности, внимание на тональность речей Бориса. Теперь его слова проникнуты грустью и болью: “Ну, вот и поплакали вместе, привел Бог”. И реплику его: “Не застали б нас здесь”, – которую часто цитируют в укор Борису, необходимо рассматривать в общем контексте разговора. Он же не о себе, а о ней беспокоится. И в минуту острейшего душевного волнения прорываются у него такие народные, почти деревенские слова: “Измучусь я дорогой-то, думавши о тебе”.
Не такой уж безличный Борис, как казалось некогда А. Григорьеву. В конце пьесы в нем становятся заметны проблески искреннего чувства, способность к глубоким переживаниям. В этом он до некоторой степени схож с Тихоном, хотя, как нам кажется, Тихон все же в большей степени проявляет в сложнейшей психологической ситуации душевный такт, благородство и человечность.
И все же не быть Борису “вольной птицей”, как он сам себя называет. Увы, сидит он в тесной клетке, откуда ему никогда не вырваться. Судя по всему, не вырваться и Тихону. В пьесе это удалось только Катерине – но ценой жизни.