АНГЛИЙСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
Гилберт Кийт Честертон (Gilbert Keith Chesterton)
Человек, который был Четвергом
(Страшный сон) (The Man, Who was Thursday) (A Nightmare)
Роман (1908)
В романтическом и странном уголке Лондона, называемом Шафранным парком, встретились Люциан Грегори — поэт-анархист, чьи длинные огненные кудри в сочетании с грубым подбородком наводили на мысль о соединении ангела и обезьяны, и Габриэль Сайм — молодой человек в щегольском костюме, с изящной белокурой бородкой и тоже поэт. «Творчество — это подлинная анархия, а анархия — подлинное творчество», — проповедовал Грегори. «Я знаю другую поэзию, поэзию человеческой нормы и порядка, — отвечал Сайм. — А то, что утверждаете вы, обычное художественное преувеличение». — «Ах, вот как! Дайте мне слово, что вы не донесете в полицию, и я покажу вам то, что полностью убедит вас в серьезности моих слов». — «Извольте. В полицию я не донесу».
В небольшом кафе, куда Грегори привел Сайма, столик, за которым они сидели, внезапно опускается в подземелье с помощью таинственного механизма. Стены бункера отливают металлическим блеском — они так увешаны бомбами, ружьями и пистолетами, что не остается никакого свободного места. Через минуту здесь должно состояться собрание отчаянных анархистов-террористов. В Европейский Совет Анархии, семь членов которого носят имена дней недели и возглавляются Воскресеньем, на сегодняшнем собрании должны избрать нового Четверга на место выбывшего, и им должен стать Грегори. «Грегори, я польщен, что вы, поверив моему слову, открыли мне свою тайну. Дайте мне слово, что, если я открою вам свою, вы сохраните ее так же неукоснительно, как это намерен сделать я». — «Я даю вам слове». — «Великолепно. Я агент полиции из отдела по борьбе с анархистами». — «Проклятье!»
На совещании Сайм, выдавая себя за представителя самого Воскресенья, отводит кандидатуру Грегори и предлагает вместо него самого себя. Напрасно Грегори скрипит зубами и бросает невнятные яростные реплики. Сайм становится Четвергом.
В свое время он стал полицейским агентом, потому что был очарован метафизической идеей борьбы с анархизмом, как со вселенским злом. Организатор и руководитель особого отдела, состоящего из сыщиков-философов, человек, которого по соображениям сверхконспирации никто никогда не видел (все встречи происходили в абсолютной темноте), принял его на эту фантастическую службу.
Теперь необыкновенная удача позволяет Саймону присутствовать на заседании Совета, посвященном предстоящему убийству в Париже одновременно президента Франции и прибывшего с визитом русского царя. Каждый член Совета анархистов обладает какой-нибудь мрачной странностью, но наиболее странен и даже кошмарен Воскресенье. Это человек необычной внешности: он огромен, похож на надутый шар, слонообразен, толщина его превосходит всякое воображение. Согласно введенным Воскресеньем необычайным правилам конспирации, заседание проходит на виду у публики, на балконе роскошного ресторана. С адским аппетитом Воскресенье поглощает огромные порции изысканной пищи, но отказывается обсуждать покушение, так как среди них, объявляет он, находится агент полиции. Сайм еле сдерживает себя, ожидая провала, но Воскресенье указывает на Вторника. Вторник, отчаянный террорист с внешностью дикаря, родом из Польши и с фамилией Гоголь, лишается парика и со страшными угрозами изгоняется.
На улице Сайм обнаруживает слежку за собой. Это Пятница — профессор де Вормс, немощный старик с длинной белой бородой.
Но, как выясняется, перемещается он необыкновенно прытко, от него просто невозможно убежать. Четверг укрывается в кафе, но Пятница внезапно оказывается за его столиком. «Признайтесь, вы агент полиции, так же как Вторник и так же как… я», — профессор предъявляет голубую карточку Отдела по борьбе с анархистами. Сайм с облегчением предъявляет свою.
Они направляются к Субботе — доктору Буллю, человеку, лицо которого искажено страшными черными очками, заставляющими строить самые ужасные предположения о преступности его натуры. Но оказывается, стоит Субботе на минутку снять очки, как все волшебно изменяется: появляется лицо милого молодого человека, в котором Вторник и Четверг сразу узнают своего. Голубые карточки предъявлены.
Теперь уже трое врагов анархизма бросаются в погоню за Средой. Это маркиз Сент-Эсташ, внешность которого изобличает таинственные пороки, унаследованные из глубины веков. Именно ему, по-видимому, поручена преступная акция в Париже. Настигнув его на французском берегу, Сайм вызывает маркиза на дуэль, во время которой выясняется, что внешность Среды — это искусный грим, а под ним скрывается инспектор лондонской полиции, владелец голубой карточки секретного агента. Теперь их уже четверо, но они тут же обнаруживают, что их преследует целая толпа анархистов во главе с мрачным Понедельником — секретарем Совета Анархии.
Дальнейшее разворачивается как истинный кошмар. Толпа преследователей становится все многочисленней, причем на сторону врага переходят те, от кого этого никак нельзя было ожидать, те, кто сначала оказывал помощь несчастным преследуемым полицейским, — старый бретонский крестьянин, солидный доктор-француз, начальник жандармерии небольшого городка. Обнаруживается поистине всемогущая власть преступного Воскресенья — все куплено, все развращено, все рушится, все на стороне зла. Слышен шум толпы преследователей, мчатся кони, трещат выстрелы, свистят пули, автомобиль врезается в фонарный столб, и наконец торжествующий Понедельник заявляет сыщикам: «Вы арестованы!» — и предъявляет голубую карточку… Он преследовал их, считая, что гонится за анархистами.
Вернувшиеся в Лондон уже все «шесть дней недели» (к ним присоединяется и Вторник) надеются вместе справиться со страшным Воскресеньем. Когда они приходят в его дом, он восклицает: «Да вы хоть догадались, кто я? Я тот человек в темной комнате, который принял вас в сыщики!» Затем гигантский толстяк легко прыгает с балкона, подпрыгивает, как мяч, и быстро вскакивает в кеб. Три кеба с сыщиками несутся в погоню. Воскресенье корчит им смешные рожи и успевает бросать записочки, содержание которых сводится примерно к «Люблю, целую, но придерживаюсь прежнего мнения. Ваш дядюшка Питер» или к чему-нибудь подобному.
Далее Воскресенье проделывает следующие эффектные аттракционы: перепрыгивает на ходу из кеба в пожарную машину, ловко, как огромный серый кот, перелезает через ограду лондонского зоосада, мчится по городу верхом на слоне (может быть, это лучший его номер) и, наконец, поднимается в воздух в гондоле воздушного шара. Боже, как странен этот человек! Такой толстый и такой легкий, он подобен слону и воздушному шару и чем-то похож на звенящую и яркую пожарную машину.
Шестеро бредут теперь без дороги по лондонским предместьям, отыскивая место, где опустился воздушный шар. Они устали, одежда их запылена и разорвана, а мысли заполнены тайной Воскресенья. Каждый видит его по-своему. Здесь есть и страх, и восхищение, и недоумение, но все находят в нем широту, уподобленность полноте мироздания, разливу его стихий.
Но вот их встречает слуга в ливрее, приглашая в поместье господина Воскресенья. Они отдыхают в прекрасном доме. Их одевают в великолепные многоцветные, маскарадные, символические одежды. Они приглашены к столу, накрытому в дивном райском саду. Появляется Воскресенье, он спокоен, тих и полон достоинства. Ослепительная простота истины открывается перед ними. Воскресенье — это отдых Господень, это День Седьмой, день исполненного творения. Он воплощает завершение порядка в видимом беспорядке, в веселье и торжестве вечно обновляющейся нормы. А сами они — дни труда, будни, которые в вечном беге и погоне заслуживают отдых и покой. Перед ними, перед неумолимой ясностью порядка, склоняется в конце концов и метафизический бунтарь-анархист, рыжекудрый Люцифер — Грегори, а великий Воскресенье растет, расширяясь, сливаясь со всей полнотой Божьего мира.
Как странно, что эта греза посетила поэта Габриэля Сайма в то время, как он спокойно гулял по аллеям Шафранного парка, болтая о пустяках со своим приятелем, рыжим Грегори, но ясность, обретенная в этом сне, не покидала его, и благодаря ей он вдруг увидел у решетки сада в свете зари рыжую девушку, рвавшую сирень с бессознательным величием юности, чтобы поставить букет на стол, когда наступит время завтрака.
А. Б. Шамшин