Роман “Чевенгур” – одно из самых значительных произведений А. Платонова. Оно написано в жанре антиутопии и представляет собой мучительные раздумья писателя над историей, концентрированное выражение внутреннего опыта человека, оказавшегося перед лицом великих перемен.
Для героев романа революция стала мерилом нравственности, совестью, высшим судией. Беззаветное служение революции приводит Дванова и Копенкина в Чевенгур – реальное воплощение коммунистической идеи. Здесь – конечный пункт пути всех правдоискателей А. Платонова. В этой точке становятся ненужными все пути – и пройденные, и предстоящие. Именно поэтому Чепур-ный, председатель чевенгурского ревкома, говорит, что в Чевенгуре – конец всей всемирной истории, что она теперь никому не нужна.
Тема конца истории со всеми ее последствиями превращает “Чевенгур” в произведение о наивном, анархическом правдоискательстве и его жестокости. Тот эксперимент, который затеян романтиками революции на клочке степной земли, способен внушить даже ужас. Но он же в какие-то минуты высвечивает в душах правдоискателей – Саши Дванова, Копенкина, Гопне-ра – черты редкой духовной красоты, благородство и чистоту. Чевенгур – это вдохновляющий мираж. Не смеясь, а скорее плача, расстается здесь А. Платонов со своими юношескими мечтами.
А. Платонов подробно описывает фантастический город Чевенгур, где коммунизм якобы уже построен, и картина этого “рая на земле” довольно непривлекательна. Люди там ничего не делают, так как “труд способствует происхождению имущества, а имущество – угнетению”, “за всех и для каждого работало единственное солнце, объявленное в Чевенгуре всемирным пролетарием”. А “труд раз и навсегда объявлялся пережитком жадности и эксплуатационно-животным сладострастием…”. Однако каждую субботу люди в Чевенгуре “трудились”, перетаскивая с места на место сады и передвигая дома. В Чевенгуре жителей осталось совсем мало, притом одни “трудящиеся массы”: “Буржуев
в Чевенгуре перебили присно, честно, и даже загробная жизнь их не могла порадовать, потому что после тела у них была расстреляна душа”.
Судьба нескольких десятков людей, которые не имели права существовать, потому что жили чуть лучше других, была решена председателем ревкома Чепурным лично. В начале расправы товарищ Пиюся совершает “одиночное убийство”. Секретарь ЦИКа Прокофий возмущен: коммунисты “сзада не убивают”. В ответ Пиюся заявил, что коммунистам “нужен коммунизм, а не геройство”. А. Платонов восстает против такой философии, он так же, как и Ф. М. Достоевский, считает, что цель не может оправдывать средства, что нельзя построить всеобщего счастья на крови. Лишить человека права на существование – значит совершить величайшее преступление против нравственности, это огромный грех и злодеяние.
Но ради чего же все эти жертвы, свирепое разрушительство? По логике героев – для победы над разобщением, эксплуатацией, эгоизмом, над “небратскими” отношениями между людьми. В конечном счете – для победы над смертью, для создания “вещества существования”, “вещества дружбы”. В огромном сверхколлективе никто не должен быть слаб, никто не должен быть смертен.
Таковы чаяния героев, но они обманулись. Ребенок безымянной нищенки, поселившейся в Чевенгуре, умирает, несмотря на все усилия Чепурного. Точно так же умерла и девочка Настя в “Котловане”. А ведь в Чевенгуре хотели изменить даже законы природы – отменить ночь, обуздать все страсти.
Вроде бы это случайность, мелочь – после многих смертей, после всех “чисток” исторического пространства. Но именно смерть ребенка заставила всех ощутить холод покинутости, недоверия к псевдоколлективизму, к уверениям Чепурного, что это и есть тот самый наилучший миропорядок. Битва проиграна – “вещества существования” не хватает, чтобы одолеть вещество смерти. Ребенок нищенки, говорящий совсем не по-детски, – символ победы смерти над жизнью. И именно это событие, а не разгром Чевенгура неизвестно откуда взявшимися казаками, – крах всех утопических упований.
Голос талантливого, честного, самобытного писателя доносится к нам из времени “великого перелома”, напоминая об опасности теорий, которые насильно вмешиваются в естественный ход жизни и разрушают ее. Книги писателя не только напоминают о прошлом, но и предостерегают от повторения таких жестоких экспериментов в будущем.