Бессмертен тот, чья муза до конца
Добру и красоте не изменяла,
Кто волновать умел людей сердца
И в них будить стремленье к идеалу.
А. Н. Плещеев
С творчеством Александра Сергеевича Пушкина я познакомилась довольно-таки давно. Еще в детстве мама читала мне его сказки на ночь, а старшая сестра с упоением рассказывала наизусть “Письмо Татьяны к Онегину”. Шли годы, и я уже сама могла изучать его произведения, восхищаясь его истинным талантом. Сколько себя помню, мне всегда было легко и приятно читать его стихотворения, слог Пушкина как-то особенно казался мне ритмичным и мелодичным.
Каждый раз, открывая любой сборник Александра Сергеевича Пушкина, я словно окуналась в его собственный, неповторимый, чудесный мир. Поэзия Пушкина завораживала меня, а вереница образов, возникающих перед моим взором, уводила меня в таинственную страну красоты, любви и счастья. Вся жизнь человеческая, ее мечты и обольщения, ее надежды и страдания, буйство, напор молодых чувств и умудренная зрелость проносились передо мной. И нельзя не влюбиться в нее, в ее краски и звуки, потому что эти волшебные звуки идут от сердца и души самого поэта. Всякий раз, читая стихотворения, посвященные лицейским друзьям, я начинала боготворить дружбу, мысленно повторяя за поэтом:
Где б ни был я: в огне ли смертной битвы,
При мирных ли брегах родимого ручья,
Святому братству верен я…
Какая высокая должна быть душа у человека, чтобы так вознести дружбу, долг, верность тем, кто давал радость взаимопонимания, искренности! Рисуя портеры друзей, Пушкин исходил из идеала, не ища “родимых пятен”, досадных недостатков в характерах (а они есть у всякого). Вряд ли мной современник может сказать о друге: “Мой первый друг, мой друг бесценный” или “мой брат родной по музе, по судьбам”. Мы стали холодны, черствы, и нам легко надоедают даже те, с кем связь казалось прочной. Не может не тронуть сердце и отношение поэта к учителям жизни: и к Чаадаеву, и к Жуковскому, и к Куницыну…
Куницыну дар сердца и вина:
Он создал нас, он воспитал наш пламень,
Поставлен им краеугольный камень,
Им чистая лампада возжена!
Пушкин как-то все очень глубоко понимает: и то, что учитель щедро отдает свои знания ученику, а ученик, в свою очередь, став взрослым, не должен раздражаться на молодость за то, что она буйна, дерзка, легкомысленна. Мудро и светло звучат строки поэта:
Придет, придет и наше время
И наши внуки в добрый час
Из мира вытеснят и нас.
Когда я впервые прочитала эти строки, я была потрясена широтой, щедростью такого отношения к “молодому племени”, поняла на всю жизнь, что такое истинное благоволение к человеку, будь он дворовый мальчик, что в салазки Жучку посадил, будь то старушка, окропляющая свою воспитанницу святой водой, видя, что ей плохо, будь то отнюдь не даровитый поэт, пишущий романтическими штампами: “златые дни”, “что день грядущий мне готовит”, “желанный друг”, будь то плачущая на могиле отца молодая женщина, когда-то предавшая его (“Станционный смотритель”). Купаясь в лучах пушкинской доброты, я училась у поэта живому чувству сострадания, “лелеющей душу гуманности”.
Покинувший “неволю душных городов” и приставший к цыганам Алеко совершил убийство возлюбленной и ее избранника; Пленник кавказских гор и своих внутренних страстей стал причиной самоубийства черкешенки; Германн, возомнивший себя Наполеоном и решивший во что бы то ни стало узнать тайну трех карт с целью обогащения, – преступники с точки зрения христианской нравственности. Но никогда мне не хотелось клеймить их позором, наоборот, хотелось жалеть и плакать над ними, ибо сам Пушкин исповедовал “милость к падшим” и призывал к искоренению губительных страстей прежде всего в себе.
Мы все глядим в Наполеоны,
Двуногих тварей миллионы,
Мы почитаем всех нулями,
А единицами себя…
Насколько близки и понятны каждому эти строки. Талант Пушкина в том и заключается, что язык его – прост и доступен всем (“народ любит гениев простых в своей величественности и величественных в своей простоте”).
Все стихи Александра Сергеевича замечательные, и поделить их на любимые и нелюбимые просто невозможно. Но, пожалуй, самые запоминающиеся, самые яркие были посвящены самому прекрасному и святому чувству – любви. Именно она открывает в человеке все его лучшие стороны. Она не судит. Любовь дает крылья и зовет за собой, возвращая к жизни остывшие сердца.
И сердце вновь горит и любит –
Оттого, что не любить оно не может.
У Пушкина было свое, особенное понимание любви. Не “материальной”, не чувственной предстает перед нами его любимая в “Я помню чудное мгновенье”, а гением чудной, одухотворенной красоты, с “нежным голосом” и “небесными чертами”. Формула любви у поэта именно пушкинская: любовь это “и божество, и вдохновение, и слезы…”. Но любовь – это и ответственность (“Любви и чести верен будь”, – говорит старый финн в “Руслане и Людмиле”), и светлая печать расставания, в которой нет и намека на чувства обманутого собственника:
Я вас любил, любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем,
Но путь она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.
А заканчивается стихотворение молитвой о женщине: “…дай вам бог любимой быть другой”.
Все свои думы Александр Сергеевич Пушкин направлял на поиски добра, свободы и счастья.
Читая стихи Пушкина, как писал великий критик В. Г. Белинский, можно “превосходным образом воспитать в себе человека”. И действительно, произведения Александра Сергеевича помогли мне научиться видеть человека в человеке, ценить хорошее к себе отношении, уважать чувства других и, конечно же, любить искренне и бескорыстно своих друзей, учителей, природу…