ЧТО ВЫЗЫВАЕТ АВТОРСКУЮ ИРОНИЮ В РОМАНЕ М. Е. САЛТЫКОВА-ЩЕДРИНА
“ИСТОРИЯ ОДНОГО ГОРОДА”?
“История одного города” была написана в 1869 году. Это произведение по праву считается вершиной творчества выдающегося сатирика XIX века М. Е. Салтыкова-Щедрина.
“История одного города” – это пародия на летопись, сатирическое изложение истории России, представленное в, очерках. Главный герой романа – город Глупов, а сюжет – смена правителей этого города. Перед нами предстают полу – фантастические картины событий, развернувшихся в условном городе, очень напоминающем то “северную Пальмиру” – Петербург, стоящий на болотах, то расположенную на семи холмах Москву, то уездный городок со слободами и выгонами. Жизнь города Глупова на протяжении столетий – это “жизнь, находящаяся под игом безумия”. Здесь все фантастично, невероятно, все смешно и вместе с тем страшно. На страницах романа Салтыкова-Щедрина в завуалированной форме впервые в русской литературе предметом гневного сарказма и язвительной авторской иронии стало российское самодержавие.
На рубеже 60-х и 70-х годов XIX века, когда Салтыков-Щедрин писал “Историю одного города”, открытое осмеяние верховной самодержавной власти было крайне опасно, поэтому сатирик прибегнул к приему стилизации.
Начало романа напоминает старинную русскую летопись. Повествование выдержано в торжественном тоне, характерном для средневековой литературы. Оно представляет собой историческую хронику XVIII века, воспроизводящую “дела и дни” местных градоначальников, описывающую “лета” их правления, и ведется от имени летописцев города Глупова. Рукопись “глуповского летописца” нашел в архиве некий издатель, он же и предал ее огласке, периодически комментируя в своих “примечаниях” текст объемистой тетради. Основное повествование, таким образом, принадлежит летописцу и издателю, за которыми скрывается все видящий и все оценивающий автор. Несообразностью торжественной интонации и нелепостью описываемых событий достигается небывалый комический эффект. Используя манеру наивного летописца-обывателя, важные идеи автор передает в наивно-сказочной форме.
Основали город головотяпы в доисторические времена, добровольно променяв свободу на княжескую кабалу, за что и были прозваны глуповцами. Исторические времена города начались воплем князя “Запорю!”.
В одном месте мы узнаем, что город был заложен на болоте, в другом – что построен он на семи холмах, подобно древнему Риму. Он является то в образе губернского города, то столицы, то оборачивается захудалым русским селом. А недалеко от города – слободы, обширные луга и навозные кучи.
Город Глупов имеет странную, причудливую архитектуру: улицы, разбегающиеся “вкривь и вкось”, пустыри – то ли “беспорядочная куча хижин”, то ли город. “Промышленные предприятия” – тараканий, большой и малый блошиные, клоповый и пивоваренный заводики – соседствуют в нем с аптеками, больницами, клубом, кондитерской и модным заведением девицы де Сан-Кюлот. На базарной площади идет бойкая торговля, бродят юродивые и блаженные…
“Небывальщина, – замечает сатирик, – гораздо чаще встречается в действительности, нежели в литературе”. Смешением черт и примет Салтыков-Щедрин создает не просто образ города, а обобщенный образ России.
Глуповская летопись охватывает период с 1731-го по 1826 год, и в ней встречаются имена, факты и эпизоды, относящиеся к действительной истории России XVIII века. Так, писатель саркастически замечает, что “градоначальники времен Бирона отличаются безрассудством, градоначальники времен Потемкина – распорядительностью, а градоначальники времен Разумовского – неизвестным происхождением и рыцарской отвагой. Все они секут обывателей, но первые секут абсолютно, вторые объясняют причины своей распорядительности требованиями цивилизации, третьи желают, чтобы обыватели во всем положились на их отвагу”. Упоминается и ряд дворцовых переворотов XVIII века, в результате которых на престол были возведены Анна Иоанновна, Елизавета Петровна, Анна Леопольдовна, Екатерина II. А когда речь идет о необычайных странствиях глуповских градоначальниц, имеется в виду знаменитое путешествие Екатерины II в Крым. Все это не оставляет никаких сомнений в том, что в образах градоначальников представлены российские цари и царские министры, а в образе несуществующего,- фантастического города Глупова – установленный ими государственный режим.
В романе нашли отражение эпизоды и более отдаленных эпох русской истории: призвание варяжских князей, объединение разрозненных княжеств в единое государство в XV веке, появление в Тушино самозванца Лжедмитрия II. Это дало И. С. Тургеневу основание утверждать, что “История одного города” является сатирической историей современного российского общества. Да и сам автор подчеркивал, что его роман не является опытом “исторической сатиры”. “Мне нет никакого дела до истории, – писал Салтыков-Щедрин, – я имею в виду лишь настоящее… те же самые основы жизни, которые существовали в XVIII веке, существуют и теперь”. Под “основами жизни” писатель понимал тройное зло, нуждавшееся в искоренении: изжившее себя самодержавие, бюрократическое засилье в стране и крепостничество, тормозящее развитие страны по пути прогресса. Все это и вызывает авторскую иронию.
Осмеяние этих зол побудило Салтыкова-Щедрина создать ироническую летопись двадцати двух градоначальников, “в разное время в город Глупов от российского правительства поставленных”, и вывести групповой образ самих глуповцев, живущих под началом этих градоначальников.
В городе Глупове царит не здравый смысл, а дикая стихия. У власти друг друга сменяют дураки и негодяи. Летописец предполагает, что золотыми днями для города были годы правления градоначальника Двоекурова, который “сделал обязательным употребление горчицы и лаврового листа”, ввел пиво и медоварение, но самым главным его достижением стала “Записка о необходимости учреждения в Глупове академии”. Тем не менее, этот просвещенный правитель “розог не жалел”, постигнув тайну удивительного “нарастания” глуповцев, и гордился тем, что “первый в ряду градоначальников ввел сечение с рассмотрением”.
Каждому из глуповских градоначальников и градоначальниц есть чем “похвастаться”. Так, майор Прыщ Иван Пантелеевич оказался с фаршированной головой, в чем и был уличен местным предводителем дворянства. Угрюм-Бурчеев, “бывый прохвост”, прославился тем, что разрушил старый город и построил другой на новом месте. Архистратиг Стратилатович, майор, въехал в Глупов на белом коне, сжег гимназию и упразднил все науки. Градоначальник Брудастый имел в голове некий механизм, который воспроизводил только два слова: “Не потерплю!” и “Разорю!”, но и этих двух слов оказалось вполне достаточно, чтобы править в Глупове. При бригадире Фердыщенко глуповцы впервые поняли, что “жизнь без утеснения” не в пример лучше, чем жизнь “с утеснением”. А при Беневоленском, занимавшемся лишь сочинением проповедей в доме купчихи Распоповой, глуповцы даже тучнеть стали.
Как видим, авторской иронии удостоены в романе не только правители фантастического и в то же время такого реального города Глупова. Сочувствуя и сострадая простому народу, автор не идеализирует его. Жители города отмечены теми же признаками очевидного идиотизма и абсолютного невежества: они то ликуют, ходят в кабак, рассказывают анекдоты и потрясают воздух благодарственными восклицаниями, адресованными очередному градоначальнику, то в иные времена обрастают шерстью, перестают ощущать стыд и сосут лапы, то в финале романа, в эпоху Угрюм-Бурчеева, “изнуренные, обруганные, униженные”, начинают раздражаться и роптать… Салтыков-Щедрин иронично замечает, что произошли глуповцы от головотяпов, которые жили-враждовали с соседними племенами, а потом отправились искать себе князя. Но были они ни на что не способны, и потому все от них отказывались, пока, наконец, не согласился один обзавестись такими никчемными подданными и не прозвал их глуповцами.
Автор не только иронизирует над дремучестью обывателей, их рабской привычкой к повиновению нелепым и недостойным правителям, но и искренне сочувствует им. Изображая обывателей опутанными предрассудками и пребывающими в страхе и покорности, иронизируя над ними, живущими под “игом безумия”, писатель таким образом стремится разбудить самосознание людей из народа и напомнить им об их человеческом достоинстве.