В предисловии к первому своему поэтическому сборнику “Волны и скалы” Николай Рубцов писал: “Особенно люблю темы родины и скитаний, жизни и смерти, любви и удали. Думаю, что стихи сильны и долговечны тогда, когда они идут через личное, через частное, но при этом нужна масштабность и жизненная характерность настроений, переживаний, размышлений”. В этой лаконичной самооценке поэта обозначены главные ориентиры его лирики.
Действительно, на первом месте в его творчестве находятся темы родины и странствий, которые, тесно переплетаясь и взаимодействуя друг с другом, позволяют поэту развернуть широкую картину, охватывающую собой весь мир – от дорогих сердцу мелочей быта и пейзажей “малой” родины до вечного и бескрайнего неба над просторами “великой” отчизны. Потому образ России у Рубцова удивительно многогранен: в нем сочетаются черты обыденные и возвышенные, житейская реальность и отголоски древних сказаний, проникновенная задушевность и величественная эпичность. Особую масштабность этому образу придает свойственное поэту чувство живой связи с историей, уходящей в глубь веков. Исторические видения в воображении рубцовского героя возникают внезапно, на фоне самых обычных пейзажей или бытовых ситуаций, как, например, в следующих строках:
Взбегу на холм и упаду в траву. И древностью повеет вдруг из дола. И вдруг картины грозного раздора Я в этот миг увижу наяву. И вереницы птиц твоих, Россия, Затмит на миг В крови и жемчугах Тупой башмак скуластого Батыя!
Национальное и историческое в рубцовской России дополняется “вселенским” измерением, благодаря которому она вырастает в обобщенную картину мироздания, “созданного” из четырех первоначальных и незыблемых природных стихий – земли, воды, огня и воздуха. Самые обычные образы мира в поэзии Рубцова как бы оживают, наполняясь исконным первозданным смыслом: звезда, цветы, лодка, заря, солнце, ивы, деревенский дом, огонек в печи – все это выступает символами вечных ценностей бытия.
Стремясь передать цельность, красоту и гармонию мира, поэт в то же время заостряет взгляд на драматичных сторонах существования человека, пытающегося не только осмыслить себя и свое место в этом мире, но и вобрать в себя подлинные жизненные ценности. Отсюда – характерная для рубцовской поэзии элегическая тональность, незатейливая философичность и тяготение к размышлениям над “вечными вопросами” бытия. Отсюда же – предельная обнаженность мирочувствования рубцовского лирического героя, благодаря которой в каждом поэтическом образе проявляется сокровенный смысл, а каждая стихотворная строка лучится щемящей искренностью. Отсюда же – и присущий рубцовским стихам пафос сохранения главных духовных ценностей бытия: любви к родине, красоты природы, искусства, любви, доброты, человечности…
С точки зрения отмеченных художественных особенностей, лирика Н. М. Рубцова вписывается в традицию русской классической поэзии, восходящую к началу XIX в. Однако, по мнению С. Куняева, русская традиция в творчестве этого поэта проявляется “еще и в том, что многие его стихи естественно, незаметно вдруг переходят в песню, вернее не в песню, а в песенную стихию”. В мемуарах современников встречается немало упоминаний о том, что Рубцов охотно перелагал свои сочинения на музыку и исполнял их, собственноручно подыгрывая себе на гармони или гитаре. Многие стихотворения поэта обрели музыкальную форму уже после его смерти. Только к началу 90-х годов было создано более ста песен и романсов на его стихи. Таким образом, поэзия Н. М. Рубцова прочно вошла не только в литературную, но и в общекультурную жизнь России XX в.