Достоевского по его собственному признанию, волновала судьба “девяти десятых человечества”, нравственно униженных, социально обездоленных в условиях современного ему буржуазного общества.
Большинство исследователей, среди которых М. Бахтин, отмечали, что в центре любого из романов Достоевского, составляя его композиционную основу, находится жизнь идеи и персонаж – носитель этой идеи. Так, в центре романа “Преступление и наказание” – Раскольников и его “наполеоновская” теория о делении людей на два разряда и о праве сильной личности на пренебрежение законами, юридическими и этическими, для достижения своей цели. Писатель показывает нам зарождение этой идеи в сознании персонажа, ее осуществление, постепенное изживание и окончательное крушение. Поэтому вся система образов романа строится так, чтобы всесторонне обрисовать раскольниковскую мысль, показать ее не только в отвлеченном виде, но и, так сказать, в практическом преломлении и в то же время убедить читателя в ее несостоятельности. Вследствие этого центральные персонажи романа интересны нам не только сами по себе, но и в их безусловной соотнесенности с Раскольниковым – именно как с воплощенным существованием идеи. Раскольников является в этом смысле как бы общим знаменателем для всех персонажей. Естественный композиционный прием при таком замысле – создание духовных двойников и антиподов главного героя, призванных показать гибельность теории – показать как читателю, так и самому герою.
Роман “Преступление и наказание”, как и все творчество Ф. М. Достоевского, является грозным предупреждением о той страшной опасности, которую несет с собой осуществление идеи Раскольникова стать выше мира и навсегда “сломать то, что надо”.
Кровь “по совести” приводит к “отъединению”, ничем не насыщаемому эгоизму и насилию, служащему средством утверждения своей “единственности”. И, наконец, к всеобщей катастрофе и гибели мира.
Такой итог видит Достоевский. Но по-иному думает сам главный герой, ведь для него подобный бунт – единственное средство противостоять злу и несправедливости этого мира. В этом заключается и его самообман. Он сам убедил себя в благородстве своей идеи, сам сделал ее мерилом всего существующего. Тем более и наказан Раскольников, когда видит всю непригодность своей идеи, сравнивая себя с “тварью дрожащей” и находя свою вину в том, что не переступил, на той стороне остался. Но кем бы он был, если бы хватило силы переступить?
На этот вопрос Достоевский отвечает, показывая нам двойников Раскольникова.
Аркадий Иванович Свидригайлов, помещик-вдовец, как утверждают некоторые, отравивший свою жену, сам говорит: “Мы одного поля ягоды”. Все время Раскольникова что-то притягивает к нему, что-то он хочет увидеть в Свидригайлове, не осознавая, что тот – “частный случай” его идеи. В Свидригайлове Раскольникова возмущают и поражают неприкрытый цинизм, та низость, с которой он рассказывает о жертвах своего сладострастия. “Шиллер-то, Шиллер-то наш, Шиллер-то! – восклицает Свидригайлов. – Понимаю, какие у вас вопросы в ходу: нравственные что ли? вопросы человека и гражданина? А вы их побоку: зачем они вам теперь-то? Затем, что вы еще гражданин и человек? А коли так, так и соваться не надо было: нечего не за свое дело браться!”
Это стало ясно и самому Раскольникову, потому и не смог он “переступить”, “убил, но не переступил”, ведь он все еще “гражданин и человек”.
А Свидригайлов переступил, избавил себя от “вопросов человека и гражданина” и теперь для удовлетворения своего сладострастия губит девочку, отравляет Марфу Петровну, замышляет насилие над Дуней.
Свидригайлов признает идею Раскольникова своей, освобождает ее от ненужного, на его взгляд, романтизма: “Единичное злодейство позволительно, коли цель хороша”. Но освобождение себя от укоров совести не проходит бесследно; как показывает Достоевский, его результат – сначала духовная, а потом и физическая смерть.
Нравственно опустошенному Свидригайлову остается только закончить жизнь самоубийством, а Раскольников остается жить, несмотря на то что в ту ночь он тоже был на грани самоуничтожения. Свидригайлов говорит: “Возлюби прежде всех одного себя, ибо все на свете на личном интересе основано”. Раскольникова возмущает такая точка зрения, он считает ее эгоистичной и бездушной, хотя и не подозревает что это суть его идеи.
Лужин – самый ненавистный Достоевскому персонаж. Живя в провинции, он начинает копить деньги, надеясь перебраться в Петербург и занять свое место в высшем обществе. Он полуобразован, даже не очень грамотен, но при этом кляузник. Он переезжает в Петербург, чтобы заняться адвокатурой, которая обещала жирные куски. Петр Петрович предстает как угрюмая и высокомерная личность. Ему сорок пять лет. Он чопорный, осанистый, с осторожной и брюзгливой физиономией человек. Лужин – человек деловой, расчетливый, практичный, тщеславный, служит сразу в двух местах, чувствует себя обеспеченным. Равенство он понимал по-своему, он хотел стать равным с более сильными. Людей, которых он опередил на жизненном пути, он презирал, хотел над ними властвовать, хотел показать им тяжесть своих ударов. Его тешило чувство хищнической самоудовлетворенности, торжество победителя, столкнувшего другого вниз, на дно, чтобы занять его место. Лужин “положил взять девушку честную, но без приданого”, поэтому “жена должна считать своего мужа благодетелем”. Ум у Лужина практически рационалистический, копеечно-расчетливый. Но Лужин стоит в начале процесса, он подловат и небрезглив морально, сеет сплетни. Он не понимает ни бескорыстной честности, ни благородства. Разоблаченный и выгнанный Дуней, он полагает, что может все еще поправить деньгами. Ошибку свою он видит в том, что не давал денег Дуне и ее матери. Ум Лужина весь ушел в собственность, в сколачивание капиталов, в делание карьеры. Выскочка, он по-своему ломал старую патриархальную жизнь, причислял себя к новым людям. Лужин лишен совести. Он убежден, что все таковы, как он. Лужин тянулся к молодому поколению, потому что предполагал в нем силу, он страховался, менял кожу и становился либеральным. Из движения 60-х годов он извлек урок: обогащайтесь. Лужин не имеет ничего общего с исканиями новой правды и новой справедливости.
Чувства человека и гражданина, непотерянная гуманность и потребность покаяния, отличающие его от пустого Лужина и ничтожного Лебезятникова, снимающего накипь современных идей, спасает Раскольникова от душевного опустошения.
Сама жизнь в пух и прах разбивает, опровергает его бесчеловечную идею “твари дрожащей” и “право имеющего”. Да, он наказан, но в этом наказании – его спасение.
Опровергая доводы своих двойников, он дошел, наконец, до опровержения своей теории и, спасаемый любовью и состраданием Сони, будем надеяться, найдет пути и средства истинного служения людям – ведь он был и остался “человеком и гражданином”. И, пройдя через нечеловеческие муки и испытания, закалился и приобрел достаточно мужества, чтобы быть борцом за счастье людей.
Духовными двойниками Раскольникова являются Лужин и Свидригайлов. Роль первого – интеллектуальное снижение идеи Раскольникова, такое снижение, которое окажется морально невыносимым для героя. Роль второго – убедить читателя в том, что идея Раскольникова ведет к духовному тупику, к духовной смерти личности.
На мой взгляд, при помощи образов Лужина и Свидригайлова автор показал, к чему может привести бесчеловечная теория. Писатель утверждал, что счастье невозможно построить на несчастье других, тем более на преступлении, что человек – это, в первую очередь, личность, а не “тварь дрожащая”. В образе Раскольникова Достоевский казнит отрицание самоценности человека и показывает, что любой человек, в том числе и неприятная нам старуха-процентщица, священен и неприкосновенен, и в этом отношении все люди равны между собой.