Н. А. Некрасов. Стихотворения
«Элегия («Пускай нам говорит изменчивая мода…»)
«Элегия. А. Н. Еву» («Пускай нам говорит изменчивая мода») (1874) представляет собой образец нового типа элегии, возникшего в творчестве Н. А. Некрасова, элегии социальной, в которой в связи с изменением объекта изображения традиционные поэтические средства насыщались новыми жанровыми признаками. В частности, своеобразно используется в ней типичное для романтических медитативных элегий В. А. Жуковского ритмико-синтаксическое построение.
Свою «Элегию» Н. А. Некрасов прямо начинает с утверждения актуальности темы «страдания народа» (полемически направленного против претензий, предъявлявшихся к его поэзии современным историком литературы О. Ф. Миллером, который считал, что «непосредственное описание страданий народа и вообще бедняков» уже Н. А. Некрасовым «исчерпано» и что «поэт наш стал как-то повторяться, когда принимается за эту тему»): «Пускай нам говорит изменчивая мода, Что тема старая «страдания народа» И что поэзия забыть ее должна, Не верьте, юноши! не стареет она».
Новый вопрос, поставленный Н. А. Некрасовым в «Элегии» в связи с положением народа, стал одним из основных вопросов главного полотна поэта — эпической крестьянской поэмы-симфонии «Кому на Руси жить хорошо?»: «Пора идти вперед: Народ освобожден, но счастлив ли народ?».
Вопрос о положении народа сливается в «Элегии» с вопросом о роли поэта в обществе: «Я лиру посвятил народу своему». Развивая собственную программу гражданственности искусства, Н. А. Некрасов опирался в этом стихотворении на тенденции вольнолюбивой лирики А. С. Пушкина («Деревня»). Звучит у Н. А. Некрасова и своеобразная вариация пушкинской темы «поэта и толпы»: Н. А. Некрасова мучает вопрос о том, дойдет ли его песня до народной души, принесет ли пользу: «Уж вечер настает. Волнуемый мечтами, По нивам, по лугам, уставленным стогами, Задумчиво брожу в прохладной полутьме, И песнь сама собой слагается в уме, Недавних, тайных дум живое воплощенье: На сельские труды зову благословенье, Народному врагу проклятия сулю, А другу у небес могущества молю, И песнь моя громка!.. Ей вторят долы, нивы, И эхо дальних гор ей шлет свои отзывы, И лес откликнулся… Природа внемлет мне, Но тот, о ком пою в вечерней тишине, Кому посвящены мечтания поэта, — Увы! не внемлет он — и не дает ответа…»