Как говорилось, Эстетическая программа классицизма – наиболее нормативная и регламентированная среди всех эстетических систем, которые когда-либо знало человечество. Каковы же ее основные положения?
Прежде всего, эстетической основой классицизма была ориентация на античные образцы. Еще гуманисты Возрождения поставили себе цель создать художественные произведения, которые ничем не уступали бы античным образцам. Полностью выполнить свою Эстетическую программу они не смогли, а воплотить ее в жизнь именно классицисты.
Поэтому не случайно Деятельность классицистов (трагика Расина, комедиографа Мольера, теоретика литературы Буало) воспринималось, тогда как своеобразная параллель к творчеству эллинов: трагика Эсхила, комедиографа Меандра, теоретика литературы Аристотеля.
Причем Античные образцы провозглашались непревзойденными творениями. Это уже впоследствии, в эпоху романтизма, чрезмерное зам восхищение литературоведов и подражания писателями-классицистами античных образцов сравнили с тщетными попытками человека догнать ростом пальму, потребляя только сок этого дерева. А в XVII ст. античные образцы считались неизменным и вечным эталоном для всех следующих поколений. Именно поэтому, кстати, в высших жанрах действовали преимущественно античные (то есть высшие) персонажи – Федра, Эдип, Цезарь и др.
Подчеркнутую нормативность классицизма было заметно уже и рассматривая иерархию литературных родов. Самой престижной считали драму. В свою очередь она поделилась на жанры: “высшую” трагедию и “низкую” комедию. Поэтому комедию писали как в прозаической, так и стихотворной форме, тогда как трагедию писали только стихами!
В лирике и эпосе регламентация была менее суровой, но тоже достаточно четкой. Так, – “высоким” жанром эпоса считалась эпопея, а в лирике – ода, которую классицисты и возродили, наследуя античные образцы.
Согласно требованиям Предписания классицизма, смешивать жанры (например, комедию с трагедией делая трагикомедию) категорически запрещалось. К “низким” жанров почему-то попала литературная сказка, которая именно тогда зарождалась в Европе. Может, именно через это Шарль Перро и боялся провозглашать себя автором своих замечательных сказок, написав над текстами имя своего 18-летнего сына (юноше, в отличие от взрослого мужчины, не зазорно было и “поиграться” – “низким” жанром).