ФИЛОСОФСКО-ЭТИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМАТИКА ПОЭМЫ А. БЛОКА «ДВЕНАДЦАТЬ»
Поэма А. Блока «Двенадцать» является одним из первых значительных поэтических откликов на события 1917 года. В ней Октябрьская революция осмыслена во всей ее сложности и противоречивости, предпринята попытка понять судьбу России, собственную судьбу. Глубина философской мысли, этическая чуткость органически свойственны данному произведению.
Главная философская проблема «Двенадцати»‘ — проблема стихии. О соотношении стихии и культуры А. Блок задумывается в целом ряде статей («Стихия и культура», «О назначении поэта») и прекрасно понимает непредсказуемость и разрушительность проявлений стихии, ее безразличие к человеку и к его миру. Естественно возникает вопрос: почему «всем телом, всем сердцем, всем сознанием — слушайте Революцию»? Ведь она тоже природная стихия, не зря в поэме она связана с образами ветра и вьюги.
Черный вечер.
Белый снег.
Ветер, ветер!
На ногах не стоит человек.
Ветер, ветер —
На всем божьем свете!
А. Блок не отворачивается от разрушительности ее проявлений. Вот в первой главе эпизодические персонажи, которых «хлещет ветер» и которые, конечно, не очень привлекательны («барыня в каракуле», писатель — «вития», «долго-полый» поп), но видно по всему, что несчастны, растерянны и, в сущности, вполне безобидны. А потом следует убийство Катьки — причем целились не в нее. Стихия гибельна, ее проявления невозможно предотвратить, их бессмысленно бояться, и блоковское отношение, возможно, восходит к пушкинским строчкам из «Пира во время чумы»:
Есть упоение в бою,
И бездны мрачной на краю,
И в разъяренном океане…
А. Блок заворожен стихией, однако это не мешает ему чутко реагировать на те сдвиги, которые порождает она в сознании людей. Главная этическая проблема, которая со всей остротой поставлена в поэме, — проблема шаткости моральных устоев. Вот очень характерный момент. С одной стороны, новый мир — мир безбожный: «Свобода, свобода, эх, эх, без креста!» А с другой:
Мы на горе всем буржуям
Мировой пожар раздуем,
Мировой пожар в крови —
Господи, благослови!
Тут уже неясно, что страшнее: свобода «без креста», то есть свобода как произвол, или же Господь, который может благословить смерть и разрушение.
Стихия завораживает А. Блока потому, что она — сила, преобразующая косный и пошлый земной порядок. «Переделать все. Устроить так, чтобы все стало новым, чтобы лживая, грязная, скучная, безобразная наша жизнь стала справедливой, чистой, веселой и прекрасной жизнью». Таким может быть действие стихии — очистительным, обновляющим. Но сразу же возникает вопрос: приемлемо ли, очистительно ли такое обновление, если цена его — жизнь человека? В шестой главе поэмы этот вопрос поставлен очень четко:
Что, Катька, рада! — Ни гу-гу…
Лежи ты, падаль, на снегу!
Революционный держите шаг!
Неугомонный не дремлет враг!
Красивая женщина теперь — падаль, и прямо по трупу — «революционный шаг»…
Но что же тогда стоит за образом Христа в конце поэмы? Неужели же А. Блок действительно благословляет насилие? Или все-таки надеется, что в разгуле стихии родится нечто новое?
Я думаю, что Христос находится рядом с двенадцатью по той же логике, по которой на кресте был распят рядом с разбойниками, да и при жизни обращался к мытарям и блудницам, к самым униженным и обойденным. Это чувство сопричастности и сострадания человеку и в грехе его, и в горе, во всем, что может случиться и с героями поэта, и со страной. Это единственное, что может спасти.