Яркая творческая индивидуальность Бунина проявилась уже в ранний период. В отличие от многих своих современников он сохраняет верность традициям русской реалистической поэзии, по-своему развивая ее темы, мотивы и образы. Недаром его называют “последним из великих русских классиков”.
Одной из важнейших в его творчестве становится тема природы. Уже ранние стихи Бунина, в которых он наследует традиции пушкинской пейзажной лирики, наполнены яркими реалистическими зарисовками русской природы в разные времена года. В его стихах мы видим такие, на первый взгляд прозаические, но овеянные авторским лиризмом детали русского пейзажа, как “кочки дороги”, “белый пар лугов”, “зеленые овсы” и т. п. Как и его великий предшественник, Бунин пытается уловить в природе образ нетленной красоты:
А мир везде исполнен красоты. Мне в нем теперь все дорого и близко.
В отличие от Пушкина, так любившего осень, Бунина чаще привлекает весна и лето с их яркими красками:
Как дымкой даль полей закрыв на полчаса, Прошел внезапный дождь косыми полосами – И снова глубоко синеют небеса Над освеженными лугами.
Для Бунина-пейзажиста характерна особая зоркость и чуткость к различным явлениям природы. В стихах Бунин использует богатейшую палитру цветов и красок, разнообразную гамму звуков. Так бесконечно варьируются в его пейзажах оттенки синей, голубой, зеленой, желтой красок. Часто он использует составные цветовые эпитеты: “черно-зеленый конус ели”, “снежно-золотое поле”, “зелено-серебристый свет”. Бунин любит цветовые и звуковые контрасты: “тьма. .. золотится”, “таинственно шумит лесная тишина”. В его стихах необыкновенное многоголосие птиц – мы слышим голоса кукушки, жаворонка, соловья, петуха. Бунина привлекает все, что способно помочь читательскому восприятию – зрению, слуху, осязанию и даже обонянию. Отсюда непривычные сравнения, необычные метафоры, как, например, построенное на сопоставлении с тканями и украшениями описание пейзажа, увиденного из окна:
Ветви клена – вышивки зеленым Темным плюшем, свежим и густым… На березах – серые сережки И ветвей плакучих кружева…
Читая стихи Бунина, мы как будто вдыхаем ароматы леса, поля, луговых трав, осенней листвы. Критики давно отметили особую “пахучесть” и прозы, и поэзии Бунина. Действительно обилие и разнообразие ароматов в его стихах поразительно: это “свежий запах сада и теплый запах талых крыш”, дым, который “пахнет медом и ванилью”, поля, пахнущие “рожью и дождем”. А в стихотворении “Ландыш”, вспоминая цветок своей молодости, поэт как будто продолжает чувствовать его аромат:
И навек сроднился с чистой Молодой моей душой Влажно-свежий, водянистый, Кисловатый запах твой!
Эта необыкновенная зоркость, восприимчивость поэта позволяет ему почувствовать счастье сопричастности окружающему миру:
День вечереет, небо опустело. Гул молотилки слышен на гумне… Я вижу, слышу, счастлив. Все во мне.
Многие пейзажи Бунина наследуют некрасовские традиции, хотя он далек от резкости социальных контрастов, характерных для поэзии Некрасова. Деревенский пейзаж в поэзии Бунина поражает способностью поэта любоваться совершенно прозаическими, приземленными приметами крестьянской жизни, с детства так памятной и дорогой для него:
В сонной степной деревушке Пахучие хлебы пекут. Медленно две побирушки По деревушке бредут. Жмурясь, сидит у амбара Овчарка на ржавой цепи. В избах – темно от угара, Туманно и тихо – в степи. Только петух беззаботно Весну воспевает весь день. В поле тепло и дремотно, А в сердце счастливая лень.
Именно такой остается Родина в памяти поэта и тогда, когда он оказывается разлучен с нею навсегда. Только теперь совершенно иная грустно-ностальгическая интонация окрашивает русский пейзаж, который память рисует в воображении поэта:
Опять холодные седые небеса, Пустынные поля, набитые дороги, На рыжие ковры похожие леса, И тройка у крыльца, и слуги на пороге… – Ах, старая наивная тетрадь! Как смел я в те года гневить печалью Бога? Уж больше не писать мне этого “опять” Перед счастливою осеннею дорогой!
Но тема памяти появляется в творчестве Бунина намного раньше и становится одной из основных в его творчестве. Память позволяет человеку ощутить родство со своей семьей, страной, народом, всем человечеством, обрести незыблемые корни, уходящие в глубь исторического прошлого. Для Бунина категория памяти становится не только личной, но и общечеловеческой, приобретая глубокий философский смысл. Недаром поэта привлекают деяния великих людей прошлого: Эсхила, Александра Македонского, египетских фараонов, русских святых, князей Древней Руси, татаро-монгольских ханов. Его вдохновляют фольклорные образы, библейские сюжеты, античная, восточная, скандинавская мифология, мировые религии.
Как известно, писатель много путешествовал, причем влекла его не только Европа, но и восточные страны – Турция, Сирия, Цейлон, он побывал и в Египте, Алжире, Тунисе, на окраинах Сахары. Впечатления, вынесенные им из этих путешествий, легли в основу многих его рассказов и отразились в поэзии. Как отмечает Н. Любимов, “задолго до появления “кратких рассказов” в прозе Бунин начал культивировать жанр “кратких рассказов” в стихах. Это очерки или портреты на фоне пейзажа или интерьера”. Таково, например, стихотворение “Бедуин”. Но еще важнее то, что в стихах, навеянных путешествиями, Бунин старается показать ту связующую века и эпохи, народы и страны нить, которая протягивается человеческой памятью:
Отрада смерти страждущим дана. Вы побелели, странники, от пыли. Среди врагов, в чужых краях вы были. Но вот вам отдых, мир и тишина. Гора полдневным солнцем сожжена, Русло Кедрона ветры иссушили. Но в прах отцов вы посохи сложили, Вас обрела родимая страна.
Поэт ассоциирует все окружающее с “раскрытой Книгой Бытия”, сопрягая настоящее, прошлое и вечное.
В своих философских стихах Бунин определяет отношение к жизни и смерти, мгновению и вечности, земному и небесному. О быстротечности человеческой жизни, которая лишь краткий миг в вечном ходе мироздания, поэт говорит в стихотворении “Петух на церковном кресте” , в котором петух
Поет о том, что все обман, Что лишь на миг судьбою дан И отчий дом, и милый друг, И круг детей, и внуков круг, Что вечен только мертвых сон, Да Божий храм, да крест, да он.
Быстрота метра и ритма стихотворения, четкость словоразделов и обилие внутренних рифм действительно создают реальное ощущение неудержимого бега времени.
В этой тематической группе стихов явно ощущается влияние философской лирики Е. Баратынского и Ф. Тютчева, но особенно интересны переклички с поэзией В. Жуковского, который был к тому же дальним родственником И. Бунина по материнской линии. Еще в юности начинающий поэт был поражен способностью Жуковского улавливать тончайшие движения человеческой души, его умением прикоснуться к тайнам жизни и выразить свои мысли и чувства, связанные с ними. Бунин также стремится понять вечное, уловить проявление высших сил, а потому в его стихах явления природы, времена года, привычные приметы русского пейзажа предстают не только в своем непосредственном облике, но и как часть Вселенной с ее тайной всемирного бытия:
Мелькают дали, черные, слепые, Мелькает океана мертвый лик: Бог разверзает бездны голубые, Но лишь на краткий миг. “Да будет свет!” Но гаснет свет, и сонный Тяжелый гул растет вослед за ним: Бог, в довременный хаос погруженный, Мрак сотрясает ропотом своим.
Творчеству Бунина присуще особое качество, которое получило название “космизм”. “Единая жизнь совершает свое странствование через наши тела”, – в этом постулате основа бунинской философии. В ней утверждается власть единых для всех космических сил над личной судьбой, их таинственность и непознаваемость. Тайны судьбы человека – это и тайны бытия:
Где ты, звезда моя заветная, Венец небесной красоты? Очарованье безответное Снегов и лунной высоты? Где молодость простая, чистая, В кругу любимом и родном, И старый дом, и ель смолистая В сугробах белых под окном? Пылай, играй стоцветной силою, Неугасимая звезда, Над дальнею моей могилою, Забытой Богом навсегда!
Так возникает еще одна особая тема бунинской поэзии -“звездная тема”, которую он продолжает вслед за Лермонтовым. Как и великого русского романтика, Бунина волнуют тайны ночного неба, чувства, которые оно вызывает в человеке:
Звезды горят над безлюдной землею, Царственно блещет святое созвездие Пса: Вдруг потемнело – и огненно-красной змеею Кто-то прорезал над темной землей небеса. Путник, не бойся! В пустыне чудесного много. Это не вихри, а джинны тревожат ее, Это архангел, слуга милосердного Бога, В демонов ночи метнул золотое копье.
Уже в ранней поэзии Бунина появляется образ “ночной звезды”, который помогает обрисовать состояние человеческой души:
Не устану воспевать вас, звезды! Вечно вы таинственны и юны. С детских дней я робко постигаю Темных бездн сияющие руны. Вспоминая первые признанья, Я ищу меж вами образ милый… Дни пройдут – вы будете светиться Над моей забытою могилой. И быть может, я пойму вас, звезды, И мечта, быть может, воплотится, Что земным надеждам и печалям Суждено с небесной тайной слиться!
В стихах поэта звезды сопричастны человеческой жизни: они могут быть “кроткими”, “дрожат”, смотрят из глубин ночи, где мечется мрак. Особенно интересен в поэзии Бунина мотив отраженного неба: это звезды в глубине озера, моря, океана или же “ночное подводное небо”:
Вот снова ночь. Над бледной сталью Понта Юпитер озаряет небеса, И в зеркале воды, до горизонта, Столпом стеклянным светит полоса.
Когда “звезды глядят из таинственных вод”, у поэта рождается “жутко-хорошее” чувство сближения с глубинами неба, а сами светила становятся символами “предвечной красоты и правды неземной”.
Ощущение своей сопричастности прекрасному и великому миру всегда помогало поэту преодолевать даже самые мрачные душевные состояния. Но главной опорой для него все же была любовь – чувство светлое и загадочное, страшное в своей непредсказуемости и прекрасное, возвеличивающее душу человеческую, дарующее ей чувство вечности. Любовная драма, пережитая Буниным в начале 1890-х г., связана с Варварой Владимировной Пащенко. Эта страстная и несчастная любовь привнесла в его поэзию чувства горечи и надежды, отчаяния и внезапной радости:
Если б только можно было Одного себя любить, Если б прошлое забыть, – Все, что ты уже забыла, Не смущал бы, не страшил Вечный сумрак вечной ночи: Утолившиеся очи Я бы с радостью закрыл!
Расставание было тяжелым, но, как и много лет спустя в цикле рассказов “Темные аллеи”, в стихах Бунина постепенно воцаряется чувство гармонии с миром, которое дает ему память о минувшей любви, ее счастливых мгновениях, пусть и быстротечных, но возвышающих душу человека и дающих ему ощущение вечности:
Спокойный взор, подобный взору лани, И все, что в нем так нежно я любил, Я до сих пор в печали не забыл, Но образ твой уже в тумане. А будут дни – угаснет и печаль, И засинеет сон воспоминанья, Где нет уже ни счастья, ни страданья, А только всепрощающая даль.
Спутницей жизни стала для Бунина другая женщина, которая посвятила ему всю свою жизнь – это Вера Николаевна Муромцева – Бунина. После смерти мужа она написала о нем книгу “Жизнь Бунина”, вышедшую в Париже в 1958 г. Семейное счастье давало писателю возможность плодотворно работать до последних дней жизни. Но в эмиграции ему довелось вновь испытать обжигающее, страстное чувство любви, и, как и в молодости, принесшее лишь боль и страдания. Роман уже немолодого писателя и его юной “ученицы” Галины Кузнецовой, которой Бунин оказывал покровительство и помогал в творческой работе, длился с 1927 до 1933 года. Именно тогда начинается работа над самым крупным произведением писателя – романом “Жизнь Арсеньева”, в котором большое место занимает любовная тема. Но и написанные уже в 40-е годы “Темные аллеи”, где также ведущей является тема любви, в какой-то мере содержат отголосок этого глубокого чувства. “…И все тоска, боль воспоминаний о несчастных веснах 34, 35 годов, как отравила она мне жизнь – и до сих пор отравляет! 15 лет!” – с горечью признается Бунин в 1942 году, когда завершается работа над “Темными аллеями”. Но творчество оказывается способно преобразить это горестное чувство в самые прекрасные и возвышенные слова о любви, выраженные писателем и в прозе, и в стихах.
Дар слова для Бунина сродни божественному призванию: оно сохраняет память, дает возможность соприкоснуться с вечностью и выразить всю прелесть окружающего мира, оно то “достоянье”, которое остается с человеком в любых испытаниях жизни до самого ее конца:
Молчат гробницы, мумии и кости, – Лишь слову жизнь дана: Из древней тьмы, на мировом погосте, Звучат лишь Письмена. И нет у нас иного достоянья! Умейте же беречь Хоть в меру сил, в дни злобы и страданья, Наш дар бессмертный – речь.